Глава 11

1-5

На пути к славе (Иоан. 11,1-5)

Самое драгоценное, что человек может иметь в мире, это дом и семья, куда он может приходить в любое время и находить там покой и отдых, понимание и любовь. Иисусу это было вдвойне приятно, потому что у Него не было Своего дома, Ему негде было приклонить голову (Лук. 9,58); но в этой семье в Вифании Он нашел именно такое место. Там было три человека, которые любили Его, и там Он мог всегда найти покой от напряженности жизни.

Понимание и покой - это самый драгоценный дар, какой один человек может дать другому. Знать, что у вас есть кто-то, к кому вы всегда можете пойти в уверенности, что там не посмеются над вашими мечтами и не поймут превратно ваших сокровенных дум, - есть самое прекрасное сознание на земле. Такое отношение нельзя купить за деньги и не требует пышное гостеприимство, а только доброе сердце. Не может быть большего дара, чем отдых для усталых, и именно этот дар Иисус нашел в домике в Вифании у Марии, Марфы и Лазаря.

Имя Лазарь означает: Бог - моя помощь и это то же самое имя, что и Елеазар. Лазарь заболел, и сестры послали сообщение об этом Иисусу. Приятно заметить, что только одного сообщения достаточно для того, чтобы Он пришел к Ним. Августин обратил на это внимание и говорил, что достаточно было того, чтобы Иисус знал, потому что невозможно, чтобы человек мог одновременно любить другого и покинуть его в беде. Писатель С. Ф. Андрюс рассказывает о двух друзьях, которые служили вместе в армии во время Первой мировой войны. Один из них был ранен и оставлен в бедственном положении на нейтральной полосе. Другой с риском для жизни прополз туда, чтобы помочь другу. Когда он добрался до него, раненый поднял глаза и спокойно сказал: "Я знал, что ты придешь".

Иисус знал, что каким бы ни было состояние Лазаря, Ему будет под силу справиться с ним, и сказал, что "болезнь к славе Божией, да прославится через нее Сын Божий". Это было верно в двух смыслах.

1. Исцеление несомненно позволит народу увидеть славу Божию явно.

2. Но это было не все. В этом Евангелии Иисус снова и снова говорит о Своей славе в связи с Распятием. Евангелист Иоанн рассказывает нам в 7,39 о том, что Святой Дух еще не пришел, потому что Иисус еще не был - прославлен, то есть еще не умер на Кресте. Когда некоторые эллины (греки) подошли к Филиппу и хотели видеть Иисуса, Иисус сказал: "Пришел час прославиться Сыну Человеческому" (12,23). И когда Он говорил о пшеничном зерне, которое должно упасть в землю и умереть, чтобы принести много плодов, Он имел в виду опять Свой Крест и славу. В 12,16 Иоанн говорит о том, что ученики вспомнили все это после того, как прославился Иисус, то есть, после того, как Он умер и воскрес. Из четвертого Евангелия ясно видно, что в Своем Кресте Иисус видел Свою высочайшую славу и путь к славе. Поэтому, когда Он сказал, что исцеление Лазаря к славе Божией, Он открыл, что прекрасно знал, что посещение Вифании и исцеление Лазаря будут еще одним шагом, приближающим Его к Кресту, как это потом и подтвердилось.

Когда нас постигнет какое-нибудь испытание или недуг, особенно в результате нашей верности Господу, весьма важно для нас видеть в этом своем кресте не только свою славу, но средство к большей славе. У Иисуса не было другого средства и пути к славе, как только через Крест Голгофы, и так должно быть с каждым, кто следует за Ним.

6-10

Времени не слишком много, но достаточно (Иоан. 11,6-10)

Нам может показаться странным, что Иисус пробыл там, где был, еще два дня после получения извещения о болезни Лазаря. Толкователи Писаний выставляют различные причины для этой задержки.

1. Есть мнение, что Иисус оттягивал время умышленно, чтобы, когда придет в Вифанию, Лазарь был бы, несомненно, мертвым.

2. Из этого вытекает предположение, что такая задержка сделала бы совершенное Иисусом чудо еще более внушительным. Чудо возвращения к жизни человека, который уже четыре дня мертв, было бы несравнимо ни с чем.

3. Причина, почему Иоанн передает это событие именно таким образом, в том, что он всегда показывает, что Иисус никогда не действовал по уговорам других. В повествовании о превращении воды в вино на свадебном пире в Кане Галилейской (2,1-11), Мария подошла к Иисусу и рассказала Ему о неловком положении хозяев дома, в котором они оказались. Первым ответом Иисуса было: "Что Мне и Тебе, Жено? еще не пришел час Мой". То есть иными словами: "Не беспокой Меня сейчас, дай Мне Самому поступить так, как нужно". Его братья предлагали Ему пойти в Иудею (7,1-10), для того, чтобы люди могли увидеть дела, которые Он делает, Иисус отказал им сперва, но потом пошел, когда Он Сам нашел нужным. Иисус всегда поступал не под давлением или влиянием других, но по Собственному усмотрению в нужное время. И это Он делает и теперь. Для нас же это предупреждение, потому что слишком часто нам хочется, чтобы Иисус поступал так, как хочется нам, но нам нужно предоставить Ему полную свободу действия.

Когда Иисус, наконец, заявил, что Он пойдет в Иудею, Его ученики были поражены. Они еще не забыли, что в прошлый раз, когда Он был там, иудеи пытались побить Его камнями.

Посещение Иудеи в такое время по-человечески казалось им вернейшим средством самоубийства.

И здесь Иисус сказал им нечто такое, что содержит великую и вечную истину. "Не двенадцать ли часов в дне?" В этом вопросе подразумевается три аспекта.

1. День не может окончиться до своего конца. Он имеет двенадцать часов и они должны пройти, что бы ни случилось. Дневной срок твердо установлен и ограничен. Ничто не может ни сократить, ни удлинить его. В Божественном распорядке времени человек имеет свой день, будь он короток или долог.

2. Если в дне двенадцать часов, у человека есть достаточно времени исполнить все, что он должен сделать. Нет нужды торопиться и спешить.

3. Но если и есть в дне двенадцать часов, в нем все же только двенадцать часов. Их нельзя продлить, и потому время нельзя тратить напрасно. Времени достаточно, но не слишком много, и потому, данное нам время, нужно использовать до предела.

Предшественник Шекспира Кристофер Марло (1564-1593 гг.) превратил легенду о докторе Фаусте в трагедию сцены. Немецкий поэт Гете поэтически обработал эту вещь и эта версия "Фауста" стала известной всему миру в переводе на разные языки. Во всех преданиях Фауст неизменно изображался человеком, который связался с диаволом, чтобы при помощи нечистой силы наслаждаться жизнью вволю. Диавол помогал ему в течении двадцати четырех лет, после чего забрал душу Фауста в ад. Когда наступил последний час, Фауст увидел, насколько страшной была его сделка, и мы находим такие слова в версии К. Марло:

Ах, Фауст, вот тебе остался только час,

А там - ты будешь проклят навсегда.

Остановите вечный ход свой, сферы неба,

Чтоб время стало, ночь бы не пришла.

Природы дивный глаз, взойди, взойди опять и дай

Сплошной лишь день, иль сделай этот час длиною

С год, иль месяц, неделю или день простой,

Чтоб Фауст мог покаяться и душу все ж спасти

Так тихо, тихо, словно ночь, проходит время!

И звезды движутся еще, и время мчит, часы пробьют,

Придет лукавый и Фауст будет проклят навсегда.

Ничто в мире не могло дать Фаусту больше времени. Это один из наиболее суровых фактов в человеческой жизни. День состоит из двенадцати часов а в дне только двенадцать часов. Нет нужды спешить, но нет времени для пустой его траты. Времени достаточно, но не слишком много, и лишнего времени нет совсем.

День и ночь (Иоан. 11,6-10 (продолжение))

Иисус продолжает развивать свою мысль. "Кто ходит днем, тот не спотыкается, потому что видит свет мира сего, а кто ходит ночью, спотыкается, потому что нет света с ним".

Иоанн снова приводит изречение с двойным смыслом: с поверхностным, который верен, и более глубоким, который еще вернее.

1. Первое значение слов Иисуса верно, и нам нужно его усвоить. Иудейский день, как и римский, делился на двенадцать равных отрезков времени от восхода солнца до заката. Это значит, что "часы" менялись в зависимости от времени года. На первый взгляд Иисус просто говорит, что ходящий днем не спотыкается, а ходящий ночью спотыкается, потому что не видит пути. Уличных фонарей тогда не было, и с наступлением темноты возможность для путешествий исчезла.

Иисус говорит, что человек должен закончить свое дело в пределах дня, потому что придет ночь, когда он уже ничего делать не сможет. Если уж делать чего-то, то лучше всего делать, чтобы к концу каждого для назначения на данный день работа была окончена. Беспокойство и гонка часто происходят оттого, что человек старается наверстать то, что должно было быть сделано раньше. Человек должен так тратить свой драгоценный капитал времени, и не распылять его на бесполезные пустяки, какими бы приятными они ни были, чтобы в конце каждого дня никогда не оставаться в долгу у времени. Таково первое значение слов Иисуса.

2. Но под ним есть более глубокое значение. Кто может слышать изречение свет миру и не подумать об Иисусе? Снова Иоанн пользуется словами ночь и тьма для описания жизни без Христа, жизни, в которой преобладает зло. Передавая драматичность обстановки, когда после последней вечери с Господом, Иуда пошел исполнять свое роковое намерение, и договариваться о предательстве Иисуса: "Он, приняв кусок, тотчас вышел, а была ночь (13,30). Ночь наступает тогда, когда человек уходит от Христа и грех поглощает его.

Евангелие основано на любви Божией, но нравится нам это или нет, в нем кроется предупреждение. У человека есть только определенное количество времени для примирения с Богом через Христа, и если он не сделает этого, суд последует неизбежно. Поэтому Господь Иисус говорит: "Оканчивай твое дело. Мирись с Богом, пока есть еще свет ми-Ра, ибо близится время, когда и для тебя наступит ночь и тогда будет поздно"

Ни одно другое Евангелие не передает так сильно, что Бог любит мир, как это четвертое Евангелие. Но в нем улавливаются две ноты: слава успевших придти вовремя и трагедия опоздавших, пришедших слишком поздно.

11-16

Решительный человек (Иоан. 11,11-16)

Иоанн пользуется и здесь своим обычным способом передачи слов Иисуса. В четвертом Евангелии речь Иисуса всегда следует одному и тому же порядку. Иисус говорит что-нибудь, что звучит совсем просто. Его слова понимаются слушателями неправильно и Он начинает объяснять более подробно и обстоятельно, что Он имеет в виду. Так было в беседе с Никодимом о важности духовного рождения (3,3-8) и в беседе с женщиной самарянкой о живой воде (4,10-15).

Здесь Иисус сначала сказал, что Лазарь уснул. Для учеников это было радостной новостью, потому что они знали, что нет лучшего лекарства, чем сон. Но слово сон всегда имело более глубокое и серьезное значение. Иисус сказал Иаиру, что его дочь спит (Мат. 9,24), и когда Стефан был побит до смерти камнями, о нем говорится, что он почил (Деян. 7,60). Слово почили (уснули) Павел употребляет, когда говорит о братьях, которым Христос явился после Своего Воскресения (1 Кор. 15,6). Итак, Иисусу пришлось сказать им прямо, что Лазарь умер. А затем Он сказал им, что рад за них, что Его не было там, когда это произошло, потому что теперь их вера в Него еще больше укрепится.

Окончательным доказательством христианства является видение дел Христовых. Слова могут еще и не убедить, но против дел никто ничего не скажет. Убеждает простой факт, что Христос превращает труса в героя, сомневающегося в верующего, эгоиста в служителя всем, и злых людей и добрых.

Вот это и возлагает величайшую ответственность на всех верующих. План Божий в том, чтобы каждый из нас был живым доказательством действия Его силы. Наше задание не столько восхвалять Христа словами, которые всегда можно оспаривать, но показать делами нашей жизни, что Христос сделал для нас. Сэр Джон Рейф когда-то сказал: "Я не люблю кризисов в жизни, но люблю те возможности, которые они открывают". Смерть Лазаря была для Иисуса кризисом, которому Он радовался, потому что она предоставляла Ему возможность показать самым удивительным образом, что может сделать Бог. И в нашей жизни каждый кризис должен служить такой же возможностью.

В тот момент ученики могли все отказаться идти за Иисусом, если бы не послушался этот решительный голос. Они все считали, что в Иерусалиме их ожидала смерть, и потому не спешили туда, а тут вдруг прозвучал голос Фомы: "Пойдем и мы умрем с Ним".

Все иудеи в те времена носили по два имени - одно иудейское, по которому человека знали в его близком кругу, и второе - греческое, которое было известно в более широком кругу. Фома - было иудейское имя этого ученика, а его греческое имя было Дидимус т.е. Близнец. Так слово камень по-гречески означает Петр, а по-иудейски Кайфа. Иудейское имя Тавифа по-гречески было Доркас, т.е. серна.

В этот момент Фома проявил высшую храбрость. В сердце своем, как сказал Р. Страхан: "Это была не ждущая вера, а верноподданническое отчаяние". Но в одном Фома был уверен - будь что будь, а он не покинет.

Гильберт Франкау рассказывает об одном офицере, его друге, во время Первой мировой войны. Офицер этот был артиллеристом-наблюдателем и его обязанностью было подниматься на привязанном аэростате и сообщать канонирам попадают ли они в цель, или их снаряды не долетают до нее или перелетают через нее. Это было одним из наиболее опасных заданий, какое только можно дать человеку. Из-за того, что аэростат был привязан, невозможно было увильнуть, и он был неподвижной мишенью для пушек и самолетов врага. Гильберт Франкау говорит о своем друге: "Каждый раз, когда он поднимался в этом привязанном к земле аэростате, он становился нервным больным, но он не отказывался от этого задания".

Это самый высокий вид мужества. И это не значит, что человек не боится, потому что когда мы не боимся, тогда нам легче всего сделать что-нибудь мужественное. Но истинное мужество у человека тогда, когда он глубоко сознает, что с ним может произойти самое ужасное, и до боли боится этого, и все же решается на такое дело. Таким был Фома в тот день. Никому не нужно стыдиться, что он боится, но стыдно должно быть тому, кто позволяет страху не допускать его до исполнения того, о чем он в глубине своего сердца знает, что обязан исполнить.

17-19

Дом печали (Иоан. 11,17-19)

Для того, чтобы представить себе эту картину, мы должны знать, что собой представлял иудейский дом в трауре. Из-за теплого климата мертвецов в Палестине хоронили как можно скорее. Было время, когда похороны были крайне дорогим обрядом. Тело покойного мазали самыми изысканными маслами и мазями и одевали в дорогие одежды; всякого рода драгоценностей клались в гробницу с телом. К середине первого столетия все это сделалось разорительной тратой средств. Никому, естественно, не хотелось оказаться хуже своего соседа, и потому погребальные одежды и сокровища, которые клались в гробницу, становились все роскошней и богаче. Обычай превратился в невыносимое бремя, но никто не решался его отменить, пока не появился знаменитый раввин Гамалиил Второй. Он распорядился, чтобы его похоронили в самом простом льняном хитоне, и таким образом разделался с роскошеством похоронного обряда. До сего дня на иудейских похоронах пьют вино в память раввина Гамалиила, избавившего иудеев от их собственного показного излишества. После него мертвецов стали одевать в простое полотняное платье, которое иногда благозвучно называли - дорожным платьем.

Кто только мог приходил на похороны и все из вежливости и уважения принимали участие в похоронной процессии. Обычай требовал, чтобы женщина шла впереди процессии, потому что женщина принесла в мир грех и с ним смерть. У гроба произносились погребальные, прощальные речи. От всех ожидалось выражение глубочайшего соболезнования, а после погребения гости выстраивались в два ряда, пропуская непосредственно причастных к похоронам пройти первыми. Было одно очень мудрое правило: опечаленных родственников покойного не полагалось беспокоить и мучить пустыми, ненужными разговорами. Их нужно было оставить в покое, наедине с их горем.

В доме печали были твердо установленные обычаи. Пока тело находилось в доме, запрещалось есть мясо и пить вино, надевать хранилищу (кармашки для хранения цитат из закона) и заниматься изучением чего бы то ни было. Пищу нельзя было приготовлять в доме, и запрещено было есть в присутствии мертвого тела. Как только тело выносили, всю мебель в доме поворачивали к стенам и плачущие садились на пол или на низенькие скамеечки.

После возвращения с похорон подавался поминальный обед, приготовленный друзьями семьи. Он состоял из хлеба, крутых яиц и чечевицы. Круглые яйца и чечевица символизировали жизнь, которая постоянно катится к смерти.

Глубокий траур продолжался в течение семи дней, из которых первые три были днями плача. В эти семь дней не разрешалось мазаться мазями, надевать ботинки, заниматься учебой, делами или даже умываться. Неделя глубокого траура сменялась месяцем более легкого.

Таким образом, когда Иисус нашел множество народа в доме в Вифании, Он фактически нашел то, чего можно было ожидать в любом иудейском доме в трауре. Придти и выразить свое соболезнование скорбящим родственникам умершего, было священным долгом каждого иудея. Талмуд учил, что посетивший больного выведет душу из ада (геенны), а великий иудейский богослов средневековья Маймонид учил, что посещение больных превосходит все другие добродетели. Посещение больных и скорбящих было существенно важной частью иудейской религии. Один раввин толковал слова Втор. 13,4: "Господу Богу вашему последуйте" таким образом: каждый иудей должен принимать это, как повеление исполнять дела Божиих, о которых говорит Писание. Бог одевал раздетых (Быт. 3,21), посещал больных (Быт. 18,1), являлся плачущим (Быт. 25,11), хоронил мертвецов (Втор. 34,6), и во всем этом мы должны подражать Богу. Уважение к умершим и соболезнование плачущим родственникам были главным долгом каждого иудея. Покидая гробницу скорбящие говорили "Покойся с миром" и в дальнейшем не вспоминали имени усопшего, не благословив его каждый раз. Есть что-то особенно трогательное в том, как иудеи отдавали свой долг умершим, выражая соболезнование оставшимся в живых.

В тот день Иисус пришел в дом, который был наполнен сочувствующими.

20-27

Воскресение и жизнь (Иоан. 11,20-27)

И в этом отрывке Марфа предстает верной своей репутации. Когда Лука говорит о Марфе и Марии (Лук. 10,38-42), он представляет нам Марфу деловой, трудолюбивой, а Марию спокойной, рассудительной. Как только стало известно, что Иисус приближается к Вифании, Марфа побежала встречать Его, потому что не могла усидеть на месте. А Мария осталась дома.

Когда Марфа встретила Иисуса, она заговорила с Ним словами своего сердца. Перед нами один из самых задушевных человеческих разговоров в Библии. Марфа говорила не только с наполовину скрываемым упреком, но и с непоколебимой верой: "Господи, если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой". В этих словах можно разгадать ее мысли. Ей хотелось сказать: "Почему Ты не пришел, как только получил наше извещение? А теперь уже поздно". Но не успела она произнести эти слова, как за ними последовали другие, полные веры, вопреки фактам и опыту Марфы: "Но и теперь знаю, что чего Ты попросишь у Бога, даст тебе Бог".

Иисус сказал ей: "Воскреснет брат твой". Марфа ответила: "Знаю, что воскреснет в воскресение в последний день". На это стоит обратить внимание, что ветхозаветные мыслители почти не верили в настоящую жизнь после смерти. В далекие времена иудеи верили, что душа каждого человека, как плохого так и хорошего, отправляется после смерти в Шеол. Это место пребывания душ умерших неверно переводится как ад. Шеол не был местом мучений, как принято понимать ад, но был местом теней. Все без разбора направлялись туда после смерти и вели там странный, туманный, расслабленный, безрадостный, "теневой" образ жизни. Таково понятие большей части Ветхого Завета. "Ибо в смерти нет памятования о Тебе; во гробе кто будет славить Тебя?" (Пс. 6,5) "Что пользы в крови моей, когда я сойду в могилу? будет ли прах славить Тебя, будет ли возвещать истину Твою?" (Пс. 29,10). Псалмопевец говорит об убитых, "лежащие во гробе, о которых Ты уже не вспоминаешь и которые от руки Твоей отринуты" (Пс. 87,6). Разве над мертвыми Ты сотворишь чудо? Разве мертвые встанут и будут славить Тебя? Или во гроб будет возвеличена милость Твоя, и истина Твоя - в месте тления? Разве во мраке познают чудеса Твои, и в земле забвения - правду Твою? (Пс. 87,11-13). "Не мертвые восхвалят Господа, ни все нисходящие в могилу" (Пс. 113,25). Екклесиаст говорит с грустью: "Все, что может рука твоя делать, по силам делай; потому что в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости" (Екк. 9,10). Царь Езекия высказывает свои пессимистические верования относительно загробного существования: "Ибо не преисподняя славит Тебя, не смерть восхваляет Тебя, не нисшедшие в могилу уповают на истину Твою" (Ис. 38,18). После смерти человек попадает в страну тишины и забвения, где тени людей разлучены с другими людьми и Богом. "Мало есть более прекрасных явлений в долгой истории религии, чем то, что на протяжении столетий люди совершали благороднейшие поступки, исполняли свой долг и несли свои бремена и печали без всякой надежды на будущее вознаграждение", - сказал писатель Дж. Е. Макфаден.

Только очень изредка кто-нибудь в Ветхом Завете совершал смелый прыжок веры. Псалмопевец восклицает: "Оттого возрадовалось сердце мое и возвеселился язык мой, даже плоть моя успокоится в уповании. Ибо Ты не оставишь души моей в аде и не дашь святому Твоему увидеть тление. Ты укажешь мне путь жизни: полнота радостей пред лицем Твоим, блаженство в деснице Твоей вовек" (Пс. 15,9-11). "Но я всегда с Тобою, Ты держишь меня за правую руку. Ты руководишь меня советом Твоим, и потому примешь меня в славу" (Пс. 72,23.24). Псалмопевец был убежден, что тот, у кого правильные, живые отношения с Богом, не будет разлучен с Ним даже смертью. Только в те времена такое убеждение давалось отчаянным напряжением веры и не все обладали им. И, наконец, Ветхий Завет дает нам бессмертную надежду Иова, который пред лицом всех своих тяжких бедствий восклицает: "А я знаю, Искупитель мой жив и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам, мои глаза, не глаза другого увидят Его" (Иов. 19,25-27). Здесь мы видим подлинный зародыш иудейской веры в бессмертие.

История Израиля испещрена бедствиями, пленениями, рабством и поражениями. Но иудейский народ был непоколебимо убежден в том, что он принадлежит Богу. Поскольку на земле это не было слишком очевидно, и, наверное, никогда не будет видно, они надеялись на новый, другой мир, где будут исправлены недостатки старого. Они видели, что для того, чтобы Божий план вполне реализовался, а Его правосудие исполнилось, нужны другая жизнь и другой мир. Именно это чувство и привело иудеев к убеждению, что загробная жизнь есть.

Верно, что во дни Иисуса были саддукеи, которые не признавали существования загробной жизни, но фарисеи и подавляющее большинство народа верили в нее. Они говорили, что в момент смерти два мира - временный и вечный - встречаются и целуются, и верили, что умершие видят Бога. Они никогда не называли их мертвыми, но только уснувшими, настолько сильным было их убеждение. Поэтому, когда Марфа ответила Иисусу так уверенно о воскресении мертвых, она свидетельствовала о высокой вере ее народа.

Воскресение и жизнь (Иоан. 11,20-27 (продолжение))

Иисус вдруг произнес нечто такое, что придало этому верованию Марфы новую яркость и значение. "Я есмь воскресение и жизнь, - сказал Он, - верующий в Меня, если и умрет, оживет; и всякий живущий и верующий в Меня, не умрет вовек". Что именно Он имел в виду? Целой жизни размышлений не хватит, чтобы понять все, что Он имел в виду, но мы должны попытаться постигнуть хотя бы столько, сколько нам дано.

Одно ясно: Иисус не имел в виду физическую жизнь, потому что с физической точки зрения неправда, что человек, который верует в Христа, не умирает. Верующие умирают физически, как и все другие люди. Мы должны поискать более глубокое, чем физическое объяснение.

1. Иисус имеет в виду смерть во грехах. Он как бы говорит: "Даже если человек мертв во грехах, и потерял все, что делает жизнь достойной ее названия, Я могу вновь даровать ему жизнь". С исторической точки зрения это вполне верно. А. М. Чиргвин проводит пример Токичи Ишии. Ишии имел непревзойденный опыт преступности. Он убивал мужчин, женщин и детей самым жестоким образом. Всякого, кто преграждал ему путь, он безжалостно уничтожал. Наконец он попал в тюрьму и ожидал там смерти. Его посетили две канадские женщины, которые пытались говорить с ним сквозь решетку его камеры, но он только глядел на них сердито и злобно, как посаженный в клетку зверь. В конце концов, они оставили свои попытки принудить его заговорить с ними, но на прощание оставили ему Евангелие, в надежде, что оно будет иметь успех там, где они потерпели неудачу. Он начал читать его и не мог остановиться, и так дошел до рассказа о Распятии. Там он натолкнулся на слова: "Отче, прости им, ибо не знают, что делают", и слова эти сломили его. "Я остановился, - говорит он, словно кто-то пронзил мне сердце длинным гвоздем. Назвать ли мне это любовь Христа? Или назвать это Его состраданием? Я не знаю, как назвать это, но только знаю, что уверовал и жестокость моего сердца изменилась". Позже, когда приговоренный преступник пошел на эшафот, он уже не был жестоким, сердитым зверем прошлого, но улыбающимся, сияющим человеком. Убийца родился вновь, Иисус возвратил Точики Ишии к жизни.

Не обязательно, чтобы наши переживания были такими же драматичными. Человек может быть настолько эгоистичным, что становится безучастным к нуждам других. Человек может сделаться бесчувственным к чувствам других. Или человек так погрязал в нечестности, что становится мертвым в отношении чести и честности. Человек может сделаться таким безнадежным, что, в конце концов, станет духовно мертвым. Иисус Христос может воскресить таких людей. История свидетельствует, что Он воскресил несчетные миллионы таких людей, и что Его прикосновение не утратило Своей силы.

2. Иисус имел в виду также и будущую жизнь. Он внес в нашу жизнь уверенность в том, что смерть не есть конец. Последними словами Эдуарда Исповедника были: "Не плачь, я не умру, и покидая страну умирающих, я надеюсь увидать благословение Господне в стране живущих". Мы называем этот мир миром живущих, или живых, но вернее было бы назвать его миром умирающих и мертвых. Посредством Иисуса Христа мы узнали, что идем не к закату, но к восходу. В самом реальном смысле мы находимся не на пути к смерти, а на пути к жизни.

Каким же образом это происходит? Это происходит, когда мы уверуем в Иисуса Христа. Что это значит? Уверовать в Иисуса, значит принять как истину все, что Он говорит, и доверить Ему свою жизнь. Поступив так; мы вступаем в новые взаимоотношения с Богом.

1. Когда мы верим, что Бог таков, каким Его представил нам Христос, мы становимся совершенно уверенными в Его любви и в том, что Он прежде всего Бог Искупитель. Страх смерти исчезает, потому что смерть означает переход к Возлюбившему нас.

2. Мы вступаем и в новые отношения с жизнью. Когда мы принимаем Христовы пути, Его заповеди становятся нашим законом, и когда мы понимаем, что Он всегда готов помочь нам жить согласно с Его заповедями, вся наша жизнь становится новой. Она облекается в новую красоту, чистоту и силу. После принятия пути Христова жизнь становится такой прекрасной, что мы не можем представить себе, чтобы она могла когда-нибудь прекратиться.

Когда мы верим в Иисуса Христа, принимаем все, что Он говорит о Боге и о жизни и полностью полагаемся на Него, мы воистину воскресаем, потому что освобождаемся от страха, который типичен безбожной жизни, освобождаемся от бессильного отчаяния, которым характеризуется греховная жизнь. Жизнь воскрешал от смерти во грехе и становится настолько богатой и полноценной, что такая жизнь не может умереть, но должна находить в смерти только переход к более высокой жизни.

28-33

Волнение Иисуса (Иоан. 11,28-33)

Марфа пошла обратно в дом, чтобы сказать Марии, что Иисус пришел к ним. Ей хотелось сказать это сестре потихоньку, так чтобы посетители не заметили этого, чтобы дать Марии возможность провести несколько минут наедине с Иисусом, прежде, чем толпа обступит их и лишит этой возможности. Но когда гости заметили, что Мария встала и побежала куда-то быстро, они решили, что она пошла ко гробу Лазаря. По иудейскому обычаю было принято, особенно у женщин, в первую неделю после погребения ходить к гробнице и плакать там при всякой возможности. Мария приветствовала Иисуса точь-в-точь как Марфа: если бы Иисус был с ними, брат не умер бы.

Иисус увидел Марию и сочувствующую сестрам толпу и не мог не заметить, что все они плакали. Нужно сказать, что это не было каким-нибудь легким плачем, но почти истерическим воплем и рыданием, потому что с иудейской точки зрения считалось, что чем безудержней плач, тем больше чести отдается усопшему.

Теперь перед нами некоторое затруднение с переводом. Слово, которое переведено здесь словами: "восскорбел духом и возмутился" происходит от глагола эмбримасфаи. Оно употребляется помимо этого раза еще трижды: в Мат. 9,30, где Иисус строго сказал слепцам, которых исцелил, чтобы они никому не говорили об этом; в Мар. 1,43, где Иисус, посмотрев на прокаженного, строго отослал его; и в Мар. 14,5, где гости роптали на женщину, которая помазала голову Иисуса драгоценным миром, считая, что это излишество. В каждом случае это слово означало известную степень строгости, даже почти возмущения. Оно означает упрек и строгое повеление.

Почему возмутился Иисус? Предполагают, что весь этот плач иудеев, пришедших в Вифанию был чистейшим лицемерием, и этот напускной траур возмутил Иисуса. Возможно, что это было так в отношении гостей, но нет никакого основания заключать, что так было и с Марфой и Марией, и потому вряд ли ембримасфаи Иисуса было только гневным. Перевод гласит: "Иисус восскорбел духом и возмутился", и в данном случае это можно понять так, что Он настолько восскорбел духом, что весь был взбудоражен и взволнован. Такое объяснение гораздо более близко к истине. На разговорном классическом греческом языке глагол эмбримасфаи просто означает фырканье (как у лошадей), но здесь это нужно понимать, как потрясение, которое вызвало непроизвольный стон в груди Иисуса.

Это одно из самых драгоценных явлений в Евангелии: Иисус настолько глубоко входил в положение страждущих людей, что его сердце сжималось от боли.

Но это не все. Для любого грека, читающего это (а мы должны помнить, что это было написано для греков), картина, которая рисуется здесь, должна была выглядеть потрясающе невероятной. Все Евангелие от Иоанна написано так, чтобы показать в Иисусе Бога: Его разум и чувства. Греки понимали Бога, как Существо апатичное (апатея), не способное ни на какие чувства.

Каким образом пришли греки к такому мнению о Боге? Они рассуждали так: если Он способен ощущать радость и печаль, восторг и скорбь, значит Он может быть подвержен влиянию. Когда же одно существо способно влиять на другое, тогда в момент этого влияния, оказывающий его держит в своей власти другого. Никто не может властвовать над Богом, и значит, что в сущности Бог не способен ни на какие чувства. Греки верили в отдаленного, отделенного, бесчувственного и бессострадательного Бога.

Насколько иной была картина, которую представлял Иисус. Он показал нам Бога, Чье сердце сжималось и болело от сострадания к народу. Самое великое, что сделал Христос, то, что Он пришел и рассказал нам о любящем и заботливом Боге, и не только рассказал о Нем, но явил Его Собой.

34-44

Голос, будящий мертвых (Иоан. 11,34-44)

Мы подошли к последней сцене. Еще раз мы видим Иисуса скорбящим в связи со скорбью других. Для грека, читающего эти строки, слова "Иисус прослезился" должны были быть самыми поразительными во всем этом повествовании. То, что Сын Божий прослезился было для них почти невероятным.

Мы должны представить себе обычный палестинский гроб (гробницу). Это была либо естественная пещера, либо искусственно выдолбленное углубление. В пещеру вел достаточно широкий вход. Внутри погребальная камера была весьма объемистая: метра полтора глубиной, более двух с половиной метров шириной и метра три вышиной. В каменных стенах ее высекались полки - по три с каждой стороны и две во внутренней стене против входа. На полки клали покойников. Тела заворачивали в погребальные полотна (пелены), а руки и ноги забинтовывали отдельно бинтами. Для головы был специальный платок. У пещеры не было дверей, но после погребения покойника ко входу плотно прикатывали камень и таким образом запечатывали гробницу.

Иисус велел отвалить камень от входа в гробницу. Марфа подумала, что Ему хотелось еще раз посмотреть на лицо Своего друга. Другой причины для этой просьбы Иисуса она в тот момент не видела, и потому ответила, что тело уже четыре дня во гробе и уже издает сильный трупный запах. Кроме того, у иудеев существовало поверье, что в первые четыре дня дух усопшего витает вблизи, пытаясь возвратиться в тело, но после четырех дней покидает гробницу окончательно, так как лицо покойного к этому времени разлагается до неузнаваемости.

Но Иисус произнес повеление, перед которым отступила смерть. Лазарь вышел. Было страшно смотреть, как и нам страшно вообразить, что из гроба встал повитый погребальными пеленами мертвец. Иисус велел стоявшим там развязать его и освободить.

Мы должны обратить здесь на кое-что особое внимание.

1. Иисус помолился. Сила, которая проходила через Него, не была Его Собственной. Эта сила была Божия. Чудеса - это отвеченные молитвы.

2. Иисус искал только славы Божией. Он не совершал этого чуда для Своей славы. Когда Илия вступил в свое решительное состязание с пророками Ваала, он молился Богу так: "Услышь меня, Господи, услышь меня! Да познает народ сей, что Ты, Господи, Бог, и Ты обратишь сердце их к Тебе" (3 Цар. 18,37).

Иисус все творил силою Бога и для Его славы. Как отличаемся мы от Него! Как много из того, что мы делаем, делается нашими собственными усилиями и для личной славы. А ведь в нашей жизни могло бы быть больше чудес, если бы мы только перестали действовать сами, и уступили Богу главное место в нашей жизни.

44

Воскрешение Лазаря (Иоан. 11,1-44)

Мы попробовали объяснить воскрешение Лазаря просто так, как оно описано. Но мы не можем обойти тот факт, что из всех чудес Иисуса, это - самое великое. Давайте рассмотрим детальней.

1. В других Евангелиях есть описания чудес воскрешения мертвых. Есть рассказ о дочери Иаира (Мат. 9,18-26; Мар. 5,21-43; Лук. 8,40-56), и есть рассказ о сыне Наинской вдовы (Лун. 7,11-16). В обоих случаях воскрешение последовало немедленно после наступления смерти. Можно легко подумать, что в обоих случаях умершие были просто в бессознательном состоянии. Мы видели, что погребение должно было совершаться сразу же после наступления смерти в жарком климате Палестины, и нам известно на основании исследования могил, что нередко бывали случаи погребения заживо именно из-за этой спешки. Возможно, это были чудеса диагноза, когда Иисус спас две молодые жизни от ужасной смерти. Но со случаем воскрешения Лазаря совсем другое дело, и во всех других Евангелиях нет ни одного чуда, которое могло бы сравниться с чудом воскрешения человека на четвертый день после смерти, когда его тело уже начало разлагаться.

2. В других трех Евангелиях воскрешение Лазаря даже не упоминается. Если другие евангелисты знали об этом чуде, как могли они не упомянуть его? Если оно на самом деле произошло, как могли они не знать о нем? Предполагается такой ответ: известно, что Марк получал информацию от Петра и о Петре же ничего не говорится в Иоан. 5 ни в главах 7-12. Фома является представителем Двенадцати в этих главах. Есть предположение, что Петра не было тогда с Иисусом, и что он появился и присоединился к остальным ученикам только на Тайной Вечере. Но такое положение вряд ли было возможно, и даже если бы Петра и не было там в то время, несомненно, все евангелисты слыхали бы о таком необычайном чуде.

3. Пожалуй, самое замечательное здесь то, что Иоанн видит в этом чуде самую главную причину, почему иудейские руководители народа предприняли определенные меры для расправы с Иисусом (11,47-54). Иными словами, воскрешение Лазаря было прямой причиной креста. В других трех Евангелиях основной причиной распятия Христа считается очищение иерусалимского храма. Трудно понять, почему остальные три Евангелия ничего не говорят о событии, которое несомненно явилось особенной причиной распятия, или во всяком случае послужило главным толчком к нему.

4. Но с другой стороны можно сказать, что торжественный вход в Иерусалим был бы невозможен без этого чуда, которое предшествовало ему. Как иначе объяснить такой радостный и торжественный прием Иисуса в Иерусалиме? И все же остается фактом, что в остальных Евангелиях просто нет места, куда бы это событие подходило.

Если же это не исторический факт, то каким образом можем мы объяснить его?

1. Ренан допускает мысль, что все это было умышленным подлогом Марии, Марфы и Лазаря. Но такое объяснение просто невероятно и сам Ренан позже отказался от него.

2. Были предположения, что Лазарь был в бессознательном состоянии, но это невозможно доказать на основании того, что говорится в Евангелии, поскольку о подробностях его смерти говорится более, чем достаточно.

3. Некоторые предполагали, что это просто аллегория, связанная со словами Иисуса: "Я есмь воскресение и жизнь", как бы рассказ для иллюстрации этого изречения в практической обстановке. Но это может быть только чрезмерным упрощением истины.

4. Говорили также, что это повествование связано с притчей о богаче и Лазаре (Лук. 16,19-31). Эта притча оканчивается утверждением, что если бы кто и воскрес из мертвых, иудеи все равно не поверили бы этому. Следовательно, предположение сводится к тому, что рассказ о воскрешении Лазаря был создан для того, чтобы показать, что Иисус действительно воскресил кого-то из мертвых, но иудеи все равно не поверили в Него.

Рассуждая над трудностями этого повествования, мы вынуждены в конце сказать, что мы не знаем, что произошло, но что несомненно произошло что-то весьма значительное и великое. Но мы уверены в истинности этого повествования, ибо Слово Божие верно и истинно. И стоит обратить внимание на то, что Вифания по сей день называется "Азариех" от имени Лазарь.

Американский профессор Роберт Макафее Браун говорит об одном последствии этой истории. Он служил армейским капелланом на транспортном корабле, на котором 1.500 солдат морской пехоты возвращались из Японии в Америку для демобилизации. К его великому изумлению он был приглашен небольшой группой солдат проводить с ними библейские Уроки. Он ухватился за эту возможность и к концу мореплавания они дошли до этой самой главы. После урока один солдат подошел к нему и сказал: "Все в этой истории указывает на меня". Он рассказал, как он был буквально в аду последние полгода. Прямо из высшей школы он записался в морскую пехоту и был послан в Японию. Ему надоела жизнь и со скуки он попал в ужасную беду. Никто, кроме Бога, не знал об этом. Его мучило чувство вины, жизнь казалась загубленной, и он не мог себе представить, как он встретится со своей семьей, хотя им не нужно было знать, что с ним произошло. Но он чувствовал, что убил сам себя и был мертвым человеком. "И, - окончил солдат, - читая эту главу, я воскрес. Я знаю, что то воскресение, о котором говорит здесь Иисус, реально, потому что он воскресил меня из мертвых". Трудности этого юноши еще не окончились, перед ним был нелегкий путь, но он нашел, что в Иисусе воистину воскресение и жизнь.

47-53

Ирония слов (Иоан. 11,47-53)

Весьма ярко встает здесь перед нами образ иудейских начальников. Чудо, которое произошло в Вифании, толкнуло их к действию. Нельзя было позволять Иисусу действовать беспрепятственно, потому что больше и больше народа следовало за Ним, и начальники решили собрать совет, чтобы обсудить обстановку. В совет входили фарисеи и саддукеи, но фарисеи не были политической партией, а чисто религиозной, заботой которой было главным образом тщательное исполнение закона. Им было совершенно безразлично, кто управляет страной, лишь бы им была дана возможность придерживаться во всех деталях предписаний иудейского религиозного закона. Саддукеи же, с другой стороны, были политической группой богатых аристократов. Они были коллаборационисты, то есть, готовы были сотрудничать с Римом за свободу, жить богато и удобно и пользоваться своим положением беспрепятственно. Священники все были саддукеи и поэтому понятно, что на совете больше было саддукеев, чем фарисеев и голос священников был слышен громче других. Несколькими искусными штрихами Иоанн рисует типичные черты этих людей. Прежде всего, они отъявленно невежливы. Историк Иосиф Флавий писал о них, что "в поведении среди своих они бывали весьма грубы и резки, как с чужими" ("Еврейские войны" 2,8.14). "Вы ничего не знаете", говорит своим коллегам Каиафа (Иоан. 11,49). Иными словами: "Вы тупые, безмозглые создания". Мы видим здесь присущую саддукеям надменность, проявленную на деле, что было типично для них. Эта надменность и резкость представляет собой контраст мягкости и любви в речи Иисуса. Единственное, что интересовало саддукеев, было сохранение их политической и общественной власти и престижа. Их пугало, что Иисус может привлечь к Себе последователей и возбудить беспокойство против правительства. Рим проявлял в основном терпимость в отношении своих подданных, но при обширных размерах империи, не мог позволить себе допущение общественных беспорядков, и всегда погашал их твердой и безжалостной рукой. Если бы Иисус стал причиной общественной вспышки, Рим напустился бы на Него со все своей силой и властью, и несомненно саддукеи поплатились бы своим положением и авторитетом. Им даже не приходило в голову спросить, прав ли был Иисус, или не прав. Их интересовало только одно: какими будут последствия в случае вмешательства Рима, и как это может отразиться на их удобствах и власти? Они судили о вещах не с точки зрения истины, но с точки зрения личной карьеры, а люди, как известно, способны и поныне отдавать предпочтение карьере, вместо воли Божией.

Затем следует первый пример иронии слов. Иногда человек говорит слова, полного значения которых он сам не понимает. Саддукеи требовали удаления Иисуса из страха перед римской властью, могущей лишить их удобства и положения. В 70 г. так и случилось. Римская власть, утомившись от иудейского упрямства, осадила Иерусалим, оставив груду руин и сравняв с землею место, на котором стоял Храм. Интересно, что бы случилось, если бы иудеи приняли Иисуса, как их Мессию! Но те самые шаги, которые они предприняли для "спасения" своего народа, погубили его. Гибель пришла в 70 г., а Евангелие от Иоанна было написано приблизительно в 100 г., и все, которые читали его, могли видеть великую иронию слов саддукеев.

Первосвященник Каиафа произнес речь: "Если бы вы понимали суть дела, вы бы знали, что лучше, чтобы один человек умер за людей, чем чтобы весь народ погиб". Иудеи верили, что когда первосвященник обращается к Богу за советом, его устами говорит Сам Бог. В древнем повествовании Моисей назначил Иисуса Навина своим заместителем, чтобы он повел после него народ израильский. Иисус Навин должен был разделить честь Моисея перед народом, и когда нуждался в совете, должен был обращаться к священнику Елеазару, чтобы тот обращался от его имени к Богу "... и по его слову должны выходить, и по его слову должны входить он и все сыны Израилевы с ним, и все общество" (Числ. 27,18-21). Первосвященник был проводником слова Божьего для начальников народа, и такую роль исполнял в тот год Каиафа.

Вот еще один пример иронии слов: Каиафа имел в виду, что лучше, чтобы пострадал Иисус, чтобы спасти весь народ от римской власти. Но было то, что Иисус должен был пострадать и умереть ради его вечного спасения. Каиафа не понимал более глубокого и высокого смысла своих слов. Бог может говорить через самых невероятных субъектов, и иногда передает Свое слово через несознающего этого человека. Он может использовать слова даже негодного человека. Иисус должен был умереть не только за иудейский народ, но за всех людей во всем мире. Ранняя Церковь прекрасным образом применила эти слова. Ее первой книгой на богослужениях было "Учение двенадцати Апостолов" - "Дидахе". Она датирована немного позже 100 года. Во время преломления хлеба полагалось говорить: "Подобно тому, как этот хлеб был разбросан по горам, но был собран воедино, так даруй, чтобы Церковь собралась воедино со всех концов земли в одно Царство" ("Дидахе" 9,4). Хлеб приготовляется из отдельных частиц, входящих в его состав, из отдельных зерен, крепленных вместе, и об этом мы должны думать, когда принимаем участие в преломлении хлеба.

54-57

Охота за Иисусом (Иоан. 11,54-57)

Иисус не заигрывал без нужды с опасностью. Он был готов положить Свою жизнь, но не так, чтобы бессмысленно расстаться с ней прежде чем служение будет окончено. И потому Он ушел в город Ефраим, расположенный вблизи Вефиля в горах на севере от Иерусалима (2 Пар. 13,19).

К этому времени Иерусалим наполнялся народом из всех концов страны. Приближалась Пасха. Ни один иудей не смел приступать к праздничному обряду, не очистившись предварительно в Храме. Нечистота могла быть следствием прикосновения ко множеству вещей, и потому иудеи спешили попасть в Иерусалим пораньше, чтобы успеть принести требуемые жертвы и совершить положенные ритуалы, чтобы обеспечить себе церемониальную чистоту. Закон гласил: "Каждый человек обязан очиститься перед праздником".

Обряд очищения совершался в Храме и требовал немало времени, так что во время ожидания своей очереди, иудеи собирались в небольшие группы. Они знали, что происходит, знали о смертном состязании между начальниками народа и Иисусом, и вообще люди интересуются личностями, которые смело выступают против внешне превосходящих их сил. Их волновало, появится ли Иисус вообще на празднике, и решили, что вряд ли Он это сделает. Ведь галилейский плотник, как они думали, не мог противостоять могуществу иудейского священства и политической власти.

Но они недооценивали Иисуса. Когда пришло время для Него появиться, ничто в мире не могло удержать Его от этого, и Он пришел. Мартин Лютер не считался с теми, которые в чрезмерной осторожности останавливали его в рискованных предприятиях. Он принимал, кажущееся ему правильным, направление, "невзирая на кардиналов, пап, королей и императоров, вместе со всеми бесами и адом". Когда его вызвали в Вормс ответить на нападки на злоупотребления римско-католической церкви, он получил достаточно предупреждений об опасности. Но его ответ звучал так: "Я пойду даже тогда, когда в Вормсе окажется больше бесов, чем черепиц на крышах домов". Когда он узнал, что князь Георгий намеревался схватить его, он сказал: "Я пойду даже если князья Георгии будут сыпаться на меня дождем". Нельзя сказать, что Лютер не боялся, потому что много раз во время его речей у него дрожал голос и тряслись колени, но у него было мужество, которое побеждало страх. Христианин не боится последствий, когда поступает правильно. Он боится последствий своего бездействия.

Из заключительных стихов этой главы видно, что к этому времени власти начали охоту за Иисусом. Возможно, что власти даже объявили вознаграждение тому, кто снабдит их информацией о том, как легче арестовать Его и именно на это, может быть, польстился Иуда. Но, несмотря на это, Иисус пришел в Иерусалим, и пришел, не прячась в далеких от центра города переулках, но открыто с тем, чтобы привлечь внимание народа к Себе. Мы должны преклониться в восторге перед Его мужеством, презирающим смерть.