Глава 14

1-19

Ложное и подлинное богослужение (1 Кор. 14,1-19)

Но в церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтоб и других наставить, нежели тьму слов на незнакомом языке.

Эту главу трудно понять, потому что в ней идет речь о чуждом для большинства из нас феномене. Во всей главе Павел проводит сравнение двух духовных даров.

Это, во-первых, говорить на незнакомых языках. Этот феномен был очень широко распространен в ранней церкви. Человек возбуждался до исступления и в таком состоянии изливал бесконтрольно поток звуков на непонятном языке. Если кто-нибудь не растолковывал значения этих звуков, никто не имел представления, что они значили. Как бы странным это ни показалось нам, в раннехристианской церкви этот дар вызывал зависть у многих. Но он был опасен. Хотя, с одной стороны, он мог считаться ненормальным, им восхищались, что могло развить в человеке, обладавшем таким даром, особую духовную гордыню. С другой стороны, само желание обладать этим даром развивало, по крайней мере, у некоторых из них, своего рода самогипноз и умышленно вызванные истерики, сопровождавшиеся ложным говором на искусственном языке. Способности говорить на незнакомых языках, Павел классифицирует как дар пророчества. В своем тексте Барклай употребил вместо слова пророчества синоним предсказание, чтобы немного облегчить это сложное место. В данном случае, да, собственно, и всегда, это слово не указывало на предсказания будущего. Оно означало пересказ воли и вести Божией. Мы уже говорили, что слово проповедовать очень близко передает это значение, но в данном случае мы предпочли его буквальное значение: вещать, передавать дальше весть.

Этот отрывок Павел целиком посвящает проблеме опасностей, связанных с даром говорить на незнакомых языках; он говорит о превосходстве дара возвещения истины доступным для всех способом. Лучше всего будет проследить направление мысли Павла, анализируя этот отрывок.

Павел начинает с утверждения, что вещание на непонятных языках обращено к Богу, а не к людям, ибо люди не могут понять их. Человек, обладающий таким даром и пользующийся им, может обогатить свой духовный опыт, но он никоим образом не обогащает души слушателей, потому что они его не понимают. С другой же стороны, возвещение истины понятно каждому и обогащает душу каждого.

Далее Павел приводит определенные иллюстрации и аналогии. Он намерен придти к коринфянам, но если он придет к ним и будет говорить на непонятном языке, не будет из этого проку. Ведь они и знать не будут, о чем он будет говорить. Взять, к примеру, музыкальный инструмент. Если соблюдаются правила гармонии, на нем можно сыграть мелодию: но если эти правила не соблюдаются, получится какофония. Если труба играет правильный сигнал, она может призвать людей к атаке, к отступлению, ко сну, к подъему. Но, если она издает беспорядочный набор бессмысленных звуков, никто не поймет, что делать. В мире много разных звуков, но, если встречаются два человека, не знающих языка друг друга, то им эти языки покажутся тарабарщиной и бессмыслицей.

Павел не отрицает существования дара говорить на незнакомых языках. Никто также не может утверждать, что Павел ополчается против этого дара. Но он настаивает на том, что ценить нужно только такой дар, который приносит пользу всей церкви, и поэтому дар говорить на незнакомых языках будет пустым метанием бисера, если смысл не будет внятно растолкован. Говорит ли человек, молится ли он, поет ли он, он должен делать это не только своим духом, но и своим умом. Человек должен сам знать, что происходит, и другие должны быть в состоянии понять его. И поэтому Павел приходит к прямому заключению, что в христианской церкви лучше произнести несколько вразумительных предложений, нежели поток невразумительных звуков.

Из этого трудного места можно вывести несколько ценных истин.

В стихе 3 сжато изложена вся цель проповеди. Она троякая: 1) Всякая проповедь должна назидать, то есть углублять знания человека о христианской истине, и развивать его способность вести христианский образ жизни. 2) Она должна увещевать (у Барклая - ободрять). В каждой группе людей есть чем-то подавленные люди. Мечты не сбылись, все усилия принесли лишь скромные плоды. Весь процесс выявил лишь на одни недостатки. В христианском братстве человеку всегда можно найти утешени для сердца, и опору для руки. Об одном проповеднике говорили, что он проповедует так, будто объявляет о глубокой трещине морского дна в районе Исландии. Проповедь может начинаться с призыва к смирению, указывая человеку на его грех, но она окажется неудачной, если в конце ее человеку не напомнить о милосердии Божием, которое может придать ему силы для борьбы с этими грехами и привести к победе. 3) Она должна утешать. "Еще не было дня, чтобы не было разбито сердце человеческое". Вергилий говорил о "слезах условий". В любой группе людей всегда найдется человек, обиженный жизнью. Среди христианских братьев он должен найти, чем утолить свои печали. Следует помочь ему возлить елей радости на печаль и найти хвалебное убранство его трудностям.

В стихе 5 Павел приводит то, что для него было основой и сущностью проповедования вообще: 1) Оно прямое откровение Божие. Никто не может говорить другим, если Бог не говорил с ним. Об одном великом проповеднике говорили, что он вновь и вновь умолкал, как бы прислушиваясь к чьему-то голосу. Людям или ученым мы передаем не осознанные или даже открытые нами истины, а лишь полученную нами истину. 2) Оно может дать специальное знание. Никто не может быть экспертом во всем, но каждый человек знает нечто особенное по определенному вопросу. Говорят, что каждый человек мог бы написать интересную книгу, если он просто-напросто совершенно откровенно изложил бы все, что пережил.

Жизненный опыт дает каждому из нас что-то специфическое, и самое убедительное проповедование заключается в свидетельстве о том, что мы уже считаем истинным. 3) Проповедование заключается в возвещении истины. В раннехристианской церкви первое проповедование заключалось в простом пересказе событий из истории Христа и христианства. Некоторые факты неоспоримы. "Расскажите мне о том, в чем вы убеждены, говорил Гете, "сомнений у меня достаточно". Как бы мы ни заканчивали проповедь, начать же ее всегда лучше с фактов из жизни Христа. 4) Важное значение приобретает учение. Приходит время, когда человек спрашивает: "А что означают факты?" Уже потому, что мы мыслящие создания, религия неизбежно вовлекает нас в теологию. Вполне вероятно, что вера у многих ослабевает и преданность исчезает.

Из всего отрывка можно вывести два общих принципа христианского богослужения:

1) Церковное богослужение никогда не должно быть проникнуто эгоизмом. Все богослужение должно быть предназначено всем, справляться ради всех. Ни один человек, ведет ли он богослужение или принимает в нем участие, не имеет никакого права направлять его сообразно с личными предпочтениями. Он должен заботиться о благе для всех участвующих. Решающим вопросом для каждой части богослужения является: "Будет ли это на пользу каждому!" Неуместно спрашивать: "Смогу ли я проявить мое дарование?", а "Приведет ли это всех присутствующих ближе к Богу и сблизит ли оно их между собой?"

2) Богослужение должно быть понятным. Все великое просто: благородный язык, в сущности своей, самый простой язык. В конечном счете, только то, что удовлетворяет ум, может утешить сердце, и лишь то, что может понять ум, может укрепить меня на жизненном пути.

20-25

Следствия истинного и ложного богослужения (1 Кор. 14,20-25)

Павел продолжает рассуждать о даре говорить на незнакомых языках. Он призывает коринфян не быть детьми в поведении. Эта страсть к вещанию на незнакомых языках и их переоценке, в действительности, представляет собой детское хвастовство.

Далее Павел находит доказательство в Ветхом Завете. Мы уже неоднократно видели, как раввины, толкователи Ветхого Завета, - а Павел был в свое время образованным раввином, - могли находить в Ветхом Завете скрытое значение, которое первоначально в тексте отсутствовало. Павел приводит цитату из Ис. 28,9-12. Бог словами пророка грозит наказанием. Исаия проповедовал им на их родном еврейском языке, а они не слушали его. За их непослушание на их землю придут ассирийцы, победят их и захватят их землю и города, и тогда им придется слушать язык, который они совсем не понимают. Им придется слушать чуждый им язык своих победителей, говорящих непонятные вещи; и даже после такого ужасного переживания неверующие не обратятся к Богу. Павел делает из этого вывод, что говорить на незнакомых языках было предназначено жестокосердным и неверующим людям, что, в конечном счете, не приносило им никакой пользы.

Потом Павел употребляет очень практичный довод. Если какой-то чужой или простой человек пришел бы в общество христиан, где каждый изливал бы поток неразборчивых звуков, то он подумал бы, что он попал в сумасшедший дом. Но если в этом обществе будут трезво и здраво возвещать божественную истину, то это приведет к совершенно иному результату. Это поставит пришельца пред его собственной совестью и пред Богом.

Стихи 24 и 25 образно показывают, чего можно достичь, если понятным языком возвещать божественную истину, которая:

1) убеждает человека в его греховности. Человек видит, кто он и приходит в ужас. Алкивиад, испорченное дитя Афин, был другом Сократа и иногда говаривал: "Сократ, я ненавижу тебя, потому что каждый раз, когда я вижу тебя, ты заставляешь меня осознать, кто я". "Подойдите, - сказала самарянка, - посмотрите Человека, Который сказал все, что я сделала" (Иоан. 4,29). Первым делом благовествование Божие показывает человеку, что он грешник.

2) осуждает человека. Грешник осознает, что ему придется отвечать за совершенное. До этого он жил, не думая о том, чем кончится его жизнь. Возможно, он слепо следовал ежедневным побуждениям, и срывал цветы удовольствия. Теперь же он видит, что все имеет конец, в том числе и человеческая жизнь.

3) обнаруживает тайны сердца. В свое сердце мы смотрим в последнюю очередь. Как говорится в пословице: "Нет слепее того, кто не хочет видеть". Христианское благовествование дает человеку опаляющую смиренную честность, которая выведает сердце и покажет ему себя.

4) побуждает человека пасть ниц и поклониться Богу. Христианство начинается с того, что человек становится пред Богом на колени. Врата в присутствие Бога столь низки, что мы можем войти в них лишь опустившись на колени. Человек, узревший Бога и увидевший себя, опустится на колени с молитвой: "Боже, прости меня грешного".

Критерием оценки действия богослужения является: "Дает ли оно нам ощущение присутствия Бога?" Джозеф Твитчел рассказывает, как он навещал Горация Бушнела, когда тот был уже старцем. Вечером Бушнел пошел с ним прогуляться к склону холма. Они шли в темноте, и вдруг Бушнел сказал: "Давайте преклоним колени и помолимся". И они помолились. Твитчел, рассказывавший впоследствии об этом, говорит: "Я боялся вытянуть руки в темноте, я думал, что я прикоснусь к Богу". Если мы ощущаем столь близкое присутствие Бога, мы действительно участвовали в богослужении.

26-33

Практический совет (1 Кор. 14,26-33)

Приближаясь к завершению этого отрывка, Павел дает практический совет. Он убежден в том, что обладающие тем или иным даром, должны иметь возможность проявить его; но он одинаково убежден и в том, что церковная служба не должна превращаться в беспорядочное соревнование. Лишь два или три человека могут проявлять свой дар говорить на незнакомых языках, и только в том случае, если кто-то может растолковать это вещание. Все обладают даром возвещать истину, но два или три человека должны проявлять его. Если кто-нибудь из сидящих убежден, что ему дано откровение особой важности, говорящий должен замолчать и дать ему возможность высказаться. Тот же, кто говорит, может продолжать, и нет смысла утверждать, что нашедшее на него вдохновение не даст ему возможности остановиться, ибо проповедник способен владеть своим духом. Надо соблюдать свободу, но не допускать беспорядка. Бога мира надо почитать в мирной обстановке.

Это самый интересный раздел всего послания, потому что он проливает свет на богослужение в раннехристианской церкви. Несомненно, оно отправлялось намного свободней и почти без формальных ограничений. При чтении этого места возникают два вопроса:

1) Совершенно ясно, что в раннехристианской церкви не было профессиональных священников. Правда, апостолы выделялись своей особой властью, но в этот период в каждой отдельной церкви не было своего профессионального священника. Каждый, обладавший необходимым для этого даром, мог проповедовать. Поступает ли церковь правильно, назначая профессиональных проповедников, или же было бы лучше не делать этого? Очень важно, что во время высоких скоростей, когда люди столь заняты материальными вопросами, нужно, чтобы кто-то жил особой жизнью, был ближе к Богу, мог бы провозгласить людям божественную истину, и давать наставление и утешение, которое Бог дает ему. Но в этом заключается и очевидная опасность; ибо, став профессиональным проповедником, он должен что-то говорить и тогда, когда ему нечего говорить. Но, как бы то ни было, если какому-то другому человеку есть что сказать своим братьям, то никакие церковные правила не должны помешать ему в этом. Было бы ошибкой думать, что только профессиональный проповедник может приносить людям божественную истину.

2) Несомненно, в порядке раннего богослужения присутствовала определенная гибкость. Он был достаточно свободным, чтобы каждый чувствовавший, что ему есть, что сказать своим братьям, мог сделать это. Может быть, мы придаем слишком большое значение ритуалу и стали рабами формального порядка отправления богослужения. Для раннехристианской церкви было характерно, - и это следует подчеркнуть, - что каждый, по-видимому, приходил на богослужения, зная и о своих привилегиях, и о своих обязанностях. Человек не приходил с единственным желанием присутствовать на богослужении как пассивный слушатель; он приходил не только чтобы воспринимать, но и чтобы поделиться. Понятно, что в этом заключалась определенная опасность, потому что в Коринфе были и такие, которые упивались звучанием собственного голоса. Может быть, церковь потеряла нечто, передав профессиональным проповедникам многие функции и оставив так мало простому христианину; вероятно и то, что виновен не столько проповедник за то, что он присвоил себе эти права, а миряне, которые отказались от них, ибо согласитесь, что многие думают больше о том, что общине следовало бы сделать для них, чем о том, что они могут сделать для нее. Они готовы порицать то, что делается, и вовсе отказываются от участия в выполнении задач церкви.

34-40

Запрещенные нововведения (1 Кор. 14,34-40)

Коринфской церкви грозили нововведения, которые Павлу не нравились. В сущности, он спрашивает коринфян, являются ли они зачинателями христианской церкви? Обладают ли они истиной благовествования? Они унаследовали традицию, и надобно им соблюдать ее, говорит Павел.

Не было еще человека, который бы перерос век, в котором он жил, или общество, в котором он вырос. Павел, в своей концепции о месте женщины в Церкви, оставался верным идеям своего времени, с которыми он прожил всю жизнь.

Мы уже говорили о низком положении женщины в древнем мире. Представитель греческого мира Софокл сказал: "Молчание прилично женщине". Женщины, если они не были очень бедны или распущены, вели в Греции очень замкнутую жизнь. Иудеи еще менее ценили женщину. Среди афоризмов раввинов было много таких, которые говорят о месте женщины в иудейском мире: "Обучать женщину закону, то же, что учить ее безбожию". Или "учить женщин закону, это все равно, что бросать жемчуга пред свиньями". В перечне мировых язв Талмуд приводит "болтливую и назойливую вдову и девицу, растрачивающих время в молитвах". Запрещалось говорить с женщинами на улице. "Не следует просить женщину об услуге или приветствовать ее".

Для такого общества написал Павел приведенные выше строки. По всей вероятности Павла более всего волновала проблема слабости моральных устоев в Коринфе и забота о том, чтобы не было допущено то, что навлекало бы подозрения на еще неокрепшую церковь. Было бы, несомненно, неправильно читать эти слова вне исторического контекста и рассматривать их как универсальное правило для церкви.

Павел далее продолжает говорить несколько более строгим тоном. Он убежден в том, что, даже если человек наделен духовными дарами, это не дает ему права бунтовать против власти. Павел сознавал при этом, что данные им советы и установленные им правила были даны ему Иисусом Христом и Его Духом, и если кто отказывается понимать их, того следует оставить в его своенравном невежестве.

В конце главы Павел поясняет, что не намерен ущемлять чьи-либо дарования; но он страстно желает, чтобы в церкви был порядок. Он излагает здесь важное правило, что человек получает дар от Бога, не для личного блага, а для блага церкви. Лишь когда человек за все может сказать: "Слава Богу", он употребит свое дарование с полным правом как в церкви, так и вне ее пределов.