Содержание

Предисловие

1. Введение в библейскую герменевтику.

2. История толкования Библии.

3. Историко-культурный и контекстуальный анализ.

4. Лексико-синтаксический анализ.

5. Теологический анализ.

6. Специальные литературные приемы: сравнения, метафоры, поговорки, притчи и аллегории.

7. Специальные литературные приемы: прообразы, пророчества и апокалиптическая литература.

8. Применение библейских заповедей: размышления над транскультурной проблематикой.

Эпилог

Резюме

Приложения

Ссылки

Посвящаю МЭРИ, чье толкование Слова Божьего и перевод его на язык практической жизни является для меня постоянным источником вдохновения.

Предисловие

При изучении любого предмета можно выделить четыре различных, но частично совпадающих последовательных этапа. Первый этап включает признание существования важного, имеющего для нас значение, но еще не исследованного явления. Первоначальное исследование принимает форму наименования явления.

На втором этапе предпринимаются попытки установить некоторые общие принципы, характеризующие область исследований. Берется один комплекс понятий, затем, по мере выдвижения исследователями концепций, призванных убедительно и последовательно связать или объяснить имеющиеся факты, предлагаются другие комплексы. Например, определяют: какая точка зрения на изучение Писания является наиболее обоснованной - ортодоксальная, неоортодоксальная или либеральная?

На третьем этапе фокус внимания смещается от выявления общих принципов к рассмотрению более частных принципов. Исследователи, принадлежащие к различным теоретическим школам, занимаются изучением одних и тех же специфических принципов, хотя они могут исходить из различных предпосылок и не соглашаться между собой в том, какой комплекс общих принципов приведет к наиболее точной объясняющей системе.

На четвертом этапе принципы, установленные на второй и третьей стадиях, переводятся в конкретные навыки, которые можно легко освоить и применить в изучаемой области.

Большинство имеющихся в нашем распоряжении работ по герменевтике посвящено главным образом разъяснению специфических принципов библейского толкования (третий этап). Поэтому я надеюсь внести посильный вклад в разработку четвертого этапа - перевод герменевтической теории в практические шаги, необходимые для толкования библейского отрывка.

Цель этой книги - дать читателю не только понимание принципов библейского толкования, но и умение применять их при подготовке проповеди или в личном изучении Библии. Опыт преподавания герменевтики подсказывает мне, что если студентам дать семь правил для толкования притч, пять правил для толкования аллегорий и восемь правил для толкования пророчеств, они могут выучить их к выпускному экзамену, но не в состоянии удержать в памяти на более продолжительный период времени. Потому я попытался разработать общую концептуальную схему, которую можно применять ко всем видам библейской литературы, и при этом необходимо заучивать только специфические отличительные характеристики. Чтобы дать возможность научиться применять герменевтические принципы на практике, я включил экзегетические задания (названные "тренировочные упражнения" и обозначенные "ТУ"), которые взяты в основном из церковных проповедей или душепопечительных бесед. Ответы на ТУ следует давать письменно, что поможет лучше усвоить материал книги.

Этот учебник предназначен для тех, кто принимает исторический подход, ортодоксальные предпосылки в вопросе природы откровения и богодухновенности Библии. Есть серьезные христиане, которые изучают Писание с других точек зрения. Эти иные взгляды представлены в сжатом виде лишь для сравнения и противопоставления. В Приложении А любознательный читатель найдет краткую библиографию работ по герменевтике, написанных с других точек зрения.

Мы видим настолько далеко, насколько можем видеть. Мы строим на основании, заложенном предшественниками. Я многим обязан выдающимся исследователям в этой области, назову лишь некоторые имена - Терри, Тренч, Рамм, Кайзер, Микелсен и Беркхоф. В книге будут часто приводиться ссылки на работы этих авторов, и, без сомнения, могут возникнуть ситуации, когда следовало бы сделать ссылку на них, но они не упомянуты.

Возможно, с моей стороны чересчур смело (или безрассудно) браться за написание книги на тему, выходящую за пределы моей компетенции, в данном случае это область соединения теологии и психологии. Эта книга написана потому, что я не смог найти богословскую работу, автор которой перевел бы герменевтические принципы в практику экзегезы.^[1]

Первоначально данная книга была задумана лишь как учебное пособие для курсов по христианскому душепопечительству, где я в настоящее время преподаю, и предлагается вниманию более широкой аудитории студентов, изучающих теологию, только после настоятельных просьб со стороны множества людей. В учебнике представлены различные дискуссионные вопросы богословия, с намерением честно и точно ознакомить читателей с альтернативными евангельскими подходами. Буду признателен моим более компетентным в вопросах теологии коллегам за отклики и замечания, присланные в издательство.

Генри А. Верклер

Институт психологических исследований,

Атланта, Джорджия,

август, 1980.

Введение в библейскую герменевтику

Изучив эту главу, вы должны уметь:

1. Дать определение терминов герменевтика, общая герменевтика и специальная герменевтика.

2. Описать различные области исследований Библии (изучение канона, библейская текстология, историческая критика, экзегетика, библейская теология, систематическая теология) и их взаимоотношение с герменевтикой.

3. Дать теоретическое и библейское обоснование необходимости герменевтики.

4. Уметь выделить три основных подхода к доктрине богодухновенности и объяснить значение этих подходов для герменевтики.

5. Определить пять дискуссионных вопросов современной герменевтики, и объяснить суть каждой проблемы в нескольких предложениях.

Основные определения

Говорят, что слово герменевтика происходит от имени Гермеса, греческого языческого бога, который был посланником олимпийцев. Он передавал и толковал счастливым (а чаще несчастным) получателям божественную весть.

В своем терминологическом значении герменевтика часто определяется как наука и искусство библейского толкования. Герменевтика считается наукой, так как она имеет правила, и эти правила можно свести в упорядоченную систему. Она считается так же искусством, поскольку сообщение динамично и, следовательно, механическое и жесткое применение правил может иногда исказить истинное значение сообщения.^[2]

Герменевтическую теорию иногда подразделяют на два подвида - общую и специальную герменевтику. Общая герменевтика - это изучение правил, которые управляют толкованием всего библейского текста. Она включает историко-культурный, контекстуальный, лексико-синтаксический и теологический анализ. Специальная герменевтика - это изучение тех правил, которые применяются к конкретным жанрам, таким как притчи, аллегории, прообразы и пророчества. Общая герменевтика излагается в 3-5 главах; главы 6 и 7 посвящены специальной герменевтике.

Отношение герменевтики к другим отраслям библеистики

Герменевтика не изолирована от других отраслей исследования Библии. Она связана с изучением канона, текстологией, исторической критикой, экзегетикой, библейской и систематической теологией.^[3]

Областью, которая логически предшествует этим различным отраслям библеистики, является изучение канона, т.е. различий между теми книгами, которые отмечены печатью Божественного вдохновения и теми, которые не отмечены такой печатью. Исторический процесс, в результате которого определенные книги были включены в канон, а другие не включены, долгий и интересный. На эту тему имеется обширная литература.^[4] В сущности, процесс канонизации - это исторический процесс, во время которого Святой Дух руководил Церковью в деле выявления книг, несущих печать Божественной силы.

Область библеистики, которая логически следует за изучением канона - библейская текстология (критика текста). Ее называют также вспомогательной критикой.

Текстология - это попытка уточнить редакцию оригинального текста. Мы нуждаемся в текстологических исследованиях, так как у нас нет оригинальных рукописей, а есть только множество копий с оригиналов, и эти копии имеют расхождения между собой. Тщательно сравнивая одну рукопись с другой, текстологи оказывают неоценимую помощь, поскольку предоставляют в наше распоряжение библейский текст, максимально приближенный к оригинальным писаниям, данным ветхозаветным и новозаветным верующим. Один из самых известных богословов, изучающих Новый Завет, Ф.Ф. Брюс, сказал по этому поводу: "Разночтения, по поводу которых у текстологов Нового Завета остаются сомнения, не ставят под вопрос основные исторические факты, христианское вероучение и жизнь".^[5]

Третья область исследований Библии известна под названием исторической, или основной критики. Специалисты в этой области изучают авторство книги, определяют дату ее создания, рассматривают исторические обстоятельства, в которых она была написана, подлинность ее содержания и литературное единство.^[6]

Многие из занимающихся основной критикой исходят из либеральных предпосылок, и по этой причине консервативные христиане часто отождествляют историческую критику с либерализмом. Но в данном случае это неверно. Ведь можно заниматься исторической критикой, исходя из консервативных предпосылок. Введения и комментарии к каждой книге в американских изданиях Библии "Harper Study Bible", "Scofield Reference Bible" (Библия с комментариями Ч.И. Скоуфилда) (имеется русский перевод - прим. пер.) являются примерами таких консервативных комментариев. Знание исторических обстоятельств, в которых создавалась книга, является решающим для правильного понимания ее значения. Этой теме посвящена третья глава.

Только после изучения канона, критики текста и исторической критики исследователь может приступить к экзегетике. Экзегетика - это применение принципов герменевтики с целью достигнуть правильного понимания текста.

Приставка экз (ех) - "вне", "из" выражает ту мысль, что толкователь пытается извлечь понимание из текста, а не привносит свое значение в текст (ейзегетика).

Экзегетика является дисциплиной, родственной с библейской теологией и систематической теологией. Библейская теология - это изучение Божественного откровения, каким оно было дано в Ветхом и Новом Завете. Она ставит следующий вопрос: "Что и как данное особое откровение добавляет к знаниям, которыми верующие уже обладали в свое время?" Она призвана показать развитие богословских знаний на протяжении периода Ветхого и Нового Завета.

В противоположность библейской теологии систематическая теология организовывает библейские данные по логическому, а не по историческому принципу. Она систематизирует информацию по определенной теме (например, природа Бога, проблема жизни после смерти, служение ангелов) так, чтобы мы могли понять весь объем Божественного откровения на эту тему. Библейская и систематическая теология дополняют друг друга: вместе они позволяют нам составить более глубокое представление о теме, чем одна дисциплина. Данная схема резюмирует вышеизложенный материал и показывает центральную роль герменевтики в развитии теологии в целом.

Схема »

Необходимость в герменевтике

Обычно мы понимаем то, что слышим или читаем, естественным образом (спонтанно). Правила, по которым мы толкуем сообщение, действуют автоматически и неосознанно. Когда что-либо препятствует естественному пониманию значения, мы начинаем обращать больше внимания на те процессы, которые происходят при понимании (например, при переводе с одного языка на другой). В сущности, герменевтика - это кодификация процессов, которые мы обычно используем неосознанно при понимании значения сообщения. Чем больше возникает препятствий для спонтанного понимания, тем больше проявляется потребность в герменевтике.

Когда мы толкуем Писание, на пути спонтанного понимания исходного значения сообщения встречается множество препятствий.^[7] Существует пропасть во времени, отделяющая нас от авторов оригинального текста и его первоначальных читателей. Отвращение Ионы к ниневитянам, например, становится более понятным, когда мы имеем представление о крайней жестокости и греховности жителей Ниневии.

Во-вторых, существует культурная пропасть, разделяющая древних евреев и нашу современную цивилизацию. Харольд Гарфинкель (Harold Garfinkel), социолог университета штата Калифорния в Лос-Анджелесе (UCLA), основоположник этнометодологии, работы которого вызывают бурные споры, заявляет, что наблюдателю невозможно быть объективным и беспристрастным при изучении какого-либо явления (в нашем случае - при исследовании Писания). Каждый человек воспринимает реальность сквозь призму своей культуры и особенностей опыта. Используя любимую аналогию Гарфинкеля, можно сказать: невозможно изучать людей или явления, как невозможно рассматривать золотую рыбку в аквариуме из другого аквариума.

По отношению к герменевтике эта аналогия представляет нас золотыми рыбками, плавающими в одном аквариуме (наше время и культура), которые смотрят на золотых рыбок в другом аквариуме (библейские времена и культура). Игнорирование того факта, что библейская культурная среда, наше собственное окружение или различия между ними влияют на наше восприятие, может привести к серьезному искажению значения библейских слов и действий.^[8] Более подробно об этом будет сказано в третьей и восьмой главах.

Третье препятствие для спонтанного понимания библейского текста - языковая пропасть. Библия написана на еврейском, арамейском и греческом языках, которые имеют совершенно другие структуры и идиоматику по сравнению с нашим языком. Представьте себе, как бы исказилось значение фразы, содержащей выражение "сесть в лужу" или "водить за нос" при переводе на другой язык, если бы переводчик не знал переносного значения выражений "сесть в лужу" или "водить за нос".

То же самое может случиться при переводе с других языков, если читатель не знает, что такие выражения как "Бог ожесточил сердце фараона" могут содержать в себе еврейские идиомы (образные выражения), которые, если их перевести на русский язык буквально, могут изменить оригинальное значение этой фразы.

Четвертое серьезное препятствие - мировоззренческая пропасть. Взгляды на жизнь, быт, природу вселенной в одной культуре отличаются от взглядов в других культурах. Чтобы верно передать послание из одной культуры в другую, переводчик или читатель должен быть знаком со сходством и различием в мировоззрении.

Таким образом, герменевтика необходима ввиду существования исторической, культурной, языковой и мировоззренческой пропастей, которые препятствуют спонтанному и точному пониманию Божьего Слова.

Альтернативные взгляды на богодухновенность (инспирацию)

Взгляд на вдохновение, которого придерживается исследователь, непосредственно влияет на герменевтику. В этом параграфе я излагаю очень упрощенно три основных

подхода к вдохновению. На эту тему существуют прекрасные исследования.^[9]

Типично либеральный взгляд на вдохновение заключается в том, что библейские писатели были вдохновлены примерно в том смысле, как Шекспир и другие великие писатели. Они записали примитивные еврейские религиозные представления о Боге и Его делах. Основное внимание сторонники этого взгляда уделяют разработке теорий о том, как редакторы соединяли в одно целое древние рукописи и как эти компиляции отражают рост духовного уровня составителей.

Внутри неоортодоксальной школы существует столько разнообразных теорий вдохновения, что их невозможно логически обобщить, включив все подходы. Однако большинство полагает, что Бог открывал Себя только в могущественных деяниях, но не в словах. Слова в Писании, приписываемые Богу, - это человеческое понимание значительности Божьих деяний. Библия становится Словом Божьим тогда, когда люди читают ее и слова приобретают личное экзистенциальное значение для них. Сторонники этого взгляда особое внимание уделяют процессу демифологизации, т.е. устранения мифологического события, которое было использовано для передачи экзистенциальной истины, так чтобы читатель мог иметь личное соприкосновение с этой истиной.

Ортодоксальный взгляд на вдохновение заключается в том, что Бог действовал через личности библейских писателей таким образом, что без нарушения их индивидуального стиля выражения или свободы, то, что они создали, было буквально "богодухновенно" (2 Тим. 3,16; по-гречески theopneustos). Подчеркивается, что само Писание, а не только писатели, было вдохновлено ("Все Писание вдохновлено Богом". Новая американская стандартная Библия. NASB). Если бы вдохновлены были только писатели, можно было бы предположить, что их писания загрязнены соприкосновением с их собственными примитивными воззрениями. Однако суть 2 Тим. 3,16 заключается в том, что Бог таким образом руководил библейскими писателями, что их писания несут на себе печать Божественной инспирации.

Основываясь на 2 Тимофею 3,16 и 2 Петра 1,21, ортодоксальные христиане считают, что Библия - это сокровища объективной истины. В противоположность неоортодоксальному взгляду, что Писание становится

Словом Бога, лишь тогда, когда оно приобретает личное экзистенциальное значение, ортодоксальный взгляд заключается в том, что Писание есть и навсегда останется сокровищницей истины, независимо от того, читаем мы его или нет, принимаем мы его лично или нет. Следовательно, для ортодоксальных христиан герменевтическое мастерство имеет огромное значение, так как оно служит для нас средством более точного раскрытия истин, которые, по нашему убеждению, заключены в Писании.

Спорные вопросы современной герменевтики

Перед тем, как перейти к истории и принципам библейской герменевтики, нам следует ознакомиться с некоторыми центральными и спорными вопросами в герменевтике. Точно так, как понимание богодухновенности влияет на подход читателя к экзегетике, так же эти пять вопросов влияют на герменевтику.

Точность толкования

Возможно, самый главный вопрос герменевтики заключается в следующем: можно ли установить единственно верное значение текста? Или существует множество верных значений? Если таких значений несколько, то являются ли некоторые из них более верными, чем другие? В этом случае, какой критерий можно использовать, чтобы отделить более верные толкования от менее верных? Чтобы понять важность поднятых вопросов, рассмотрим "нафтункианскую дилемму".

ТУ 1: Нафтункианская дилемма

Ситуация: Однажды вы написали письмо своему близкому другу. По пути следования оно затерялось, и нашли его только спустя 2 000 лет, в течение которых происходили ядерные войны и другие исторические изменения. И вот наступил день, когда письмо вскрыли. Три поэта постсовременного Нафтункианского общества независимо друг от друга перевели ваше письмо, но, к сожалению, пришли к трем различным выводам. Тунки 1 сказал: "Для меня это значит..." "Я не согласен, - сказал Тунки П.- Для меня это значит..." "Вы оба не правы,- заявил Тунки III.- Мое толкование - правильное!"

Решение: Вы, как беспристрастный наблюдатель созерцаете эту полемику с небесной (мы надеемся) точки зрения. Какой бы вы дали совет Тункианцам для решения их задачи? Мы предполагаем, что вы были хорошим писателем и ясно сформулировали свои мысли. Поэтому:

а. Может ли быть так, что в настоящее время ваше письмо имеет более чем одно верное значение? Если вы отвечаете "да" - переходите к пункту (б); если "нет" - к пункту (в);

б. Если ваше письмо может иметь множество значений, есть ли пределы для числа верных значений? Если пределы есть, то какой критерий могли бы вы предложить для отделения верных значений от неверных?

в. Если у вашего письма только одно верное значение, какой критерий вы используете чтобы определить самое лучшее толкование среди трех тункианцев? Если вы решите, что толкование Тунки II - самое лучшее, как вы докажете это Тунки I и Тунки III?

Если вы не потратили по крайней мере пятнадцать минут, чтобы помочь тункианцам решить их проблему, вернитесь к ней снова и подумайте, как бы вы могли помочь толкователям. Задача, над которой они бьются, возможно, и есть основной вопрос всей герменевтики.

Э.Д. Гирш (E. D. Hirsch) в своей работе "Точность толкования" анализирует философский подход, распространившийся с 20-х годов нашего века, в соответствии с которым "значение текста - это то, что он значит для меня". Несмотря на то, что ранее господствовало убеждение, что текст значит то, что имел в виду автор, Т.С. Элиот и другие пришли к выводу, что "лучшая поэзия - безличностна, объективна и автономна; она живет своей собственной жизнью, совершенно отдельной от жизни ее автора". ^[10] Исследование Э.Д. Гирша служит прекрасным источником для дальнейшего обсуждения поставленных проблем.

Такое мнение, взлелеянное релятивизмом нашей современной культуры, вскоре повлияло и на области, далекие от поэзии. Изучение того, "что говорит текст", превратилось в изучение того, "что он говорит отдельному критику".^[11]

Как убедительно показывает Гирш, такое мнение вызвало целый ряд недоразумений:

"Когда критики умышленно изгнали автора оригинала, они узурпировали его место [как установителя значения], что привело без сомнения к некоторым нынешним теоретическим недоразумениям. Тогда как ранее был только один [установитель значения], сейчас их появилось целое множество, причем каждый их них обладал таким же авторитетом, как и другой. Изгнание автора оригинала как установителя значения стало отвержением единственного неопровержимого нормативного принципа, который позволял верно толковать текст... Ибо, если значение текста не авторское, то такое толкование не может соответствовать единственному значению текста, так как текст не может иметь определенного или поддающегося определению значения".^[12]

При изучении Писания экзегету необходимо как можно точнее определить, что Бог имел в виду в определенном отрывке, а не то, что это значит для меня. Если принять точку зрения, согласно которой значение текста - это то, что он означает для меня, то Слово Божие может иметь столько же значений, сколько оно имеет читателей. Также у нас не будет основания сказать, что ортодоксальное толкование отрывка более верно, чем еретическое; действительно, различие между ортодоксальным и еретическим толкованиями не будет более иметь значения.

Сейчас будет полезно провести разграничение между толкованием и применением. Сказать, что текст имеет одно верное толкование (то значение, которое имел в виду автор) совсем не значит, что этот текст имеет только одно возможное применение. Например, повеление в Ефессянам 4,26-27 ("Гневаясь не согрешайте: солнце да не зайдет во гневе вашем; и не давайте места диаволу") имеет одно значение, но может иметь множество применений в зависимости от того, на кого гневается читатель - на служащего, свою жену или своего ребенка. Точно так же обетование в Римлянам 8,39, что ничто "не может отлучить нас от любви Божией", имеет одно значение, но будет иметь различные применения (в данном случае, по эмоциональной значимости) в зависимости от того, в какой жизненной ситуации находится человек.

Взгляд, которого придерживаются исследователи по вопросу о точности толкования, влияет на их экзегезу. Таким образом, это решающий вопрос для герменевтики.

Двойное авторство и "sensus plenior"

Второй спорный вопрос в герменевтике - это вопрос о "двойном авторстве". Ортодоксальный взгляд на Писание - соавторство; т.е. чтобы произвести богодухновенный текст, человек и Бог работали совместно (в соавторстве). Эта проблема подразумевает следующие важные вопросы: "Какое значение имел в виду автор-человек? Какое значение имел в виду Автор-Бог? Превосходит ли значение Автора-Бога значение автора-человека?"

Вопрос о том, имеет ли Писание высший смысл (называемый также sensus plenior) по сравнению с тем смыслом, который имел в виду автор-человек, обсуждается многие столетия. Дональд А. Хагнер так высказывается по этому поводу: "Принять sensus plenior, значит признать, что есть вероятность большего значения ветхозаветного отрывка, чем то, которое осознавал автор оригинала, и больший смысл, чем тот, который можно определить в результате строгого грамматико-исторического, экзегетического анализа. Такова природа Божественного вдохновения - сами авторы Писания часто не осознавали высшего значения и конечного применения того, что они написали. Этот высший смысл Ветхого Завета может быть увиден только ретроспективно и в свете новозаветного исполнения.^[13]

Для обоснования sensus plenior выдвигаются следующие аргументы: (1) 1 Петра 1,10-12 очевидно имеет в виду то, что ветхозаветные пророки иногда возвещали то, чего сами не понимали; (2) Дан. 12,8, очевидно, показывает, что Даниил не понимал значения всех данных ему пророческих видений; и (3) ряд пророчеств не были поняты в момент их возвещения (напр., Дан. 8,27; Ин. 11,49-52).

Те, кто оспаривает sensus plenior, утверждают следующее: (1) принятие идеи о двойном значении Писания может открыть дверь для самых разнообразных экзегетических толкований; (2) 1 Петра 1,10-12 можно понять в том смысле, что Ветхозаветные пророки не знали только времени исполнения их пророчеств, а не смысла того, о чем пророчествовали; (3) в некоторых случаях пророки понимали значение своих пророчеств, но не их высший смысл (например, Каиафа (Иоанна 11,50) прекрасно понимал, что лучше погибнуть одному человеку, чем всему народу, но не осознавал высший смысл этого пророчества); и (4) в некоторых случаях пророки понимали значение своих пророчеств, но не их историческую взаимосвязь.

Вопрос о sensus plenior - один из тех спорных вопросов, которые очевидно будут разрешены только в вечности. Более подробно толкование пророчеств будет рассмотрено в седьмой главе. Наверное, основополагающим принципом, с которым может согласиться большинстве придерживающихся противоположных взглядов по этому вопросу, может быть следующее утверждение: любой отрывок, который, как может показаться, имеет более полное значение, чем то, которое понимал его автор-человек, должен так толковаться только тогда, когда Бог выразительно заявил о Своем более полном значении этого отрывка через последующее откровение.^[14] В приложении В дается библиография наиболее важных работ по этой теме.

Буквальное, метафорическое и символическое толкование Писания

Третий спорный вопрос в современной герменевтике затрагивает буквальность, с которой мы толкуем слова Писания. Как отмечает Рамм, консервативных христиан иногда обвиняют в "твердолобом буквализме."^[15] Их более либеральные в вопросах теологии "братья" заявляют, что такие события, как грехопадение, потоп и пребывание Ионы во чреве рыбы следует понимать как метафоры, символы и аллегории, а не как реальные исторические события. Так как все слова - символы, выражающие идеи, говорят либералы, нам не следует воспринимать эти утверждения в строго буквальном смысле.

Консервативные богословы согласны с тем, что слова можно использовать в буквальном, метафорическом или символическом смысле. Вот три предложения, которые являются примером такого употребления:

1. Буквальный смысл: Сияющий бриллиантами венец был возложен на голову царя.

2. Метафорический смысл: (Рассерженный отец сыну) Если ты еще хоть раз сделаешь это, я надену на тебя венец. (Прим. перевод. - В разговорном американском языке есть выражение "надеть венец на кого-либо", которое значит "дать по голове").

3. Символический смысл: "И явилось на небе великое знамение -жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд" (Откр. 12,1).

Разница между тремя употреблениями слова венец заключается не в том, что первое предложение относится к реальному историческому событию, а другие два нет. Буквальное и метафорическое выражения обычно относятся к реальным историческим событиям, как в этом может убедиться сынишка, если он решится сделать "это" еще раз (предложение 2). Взаимоотношение между идеями, выраженными словами, и действительностью, прямое, а не символическое. Однако и идеи, переданные символическим языком (например, аллегорическая и апокалиптическая литература) также часто имеют историческую связь с действительностью. Так, жена из Откр. 12,1 может обозначать израильскую нацию, двенадцать звезд представлять двенадцать колен, луна - ветхозаветное откровение; а солнце - свет новозаветного откровения.^[16]

Трудности возникают, если читатели толкуют высказывание не так, как это предполагал автор. Серьезные искажения авторского значения возникают тогда, когда буквальные утверждения толкуют метафорически, а метафорические утверждения - буквально. Если сынишка всерьез решит, что после его очередного непослушания он получит золотой венец, то его ожидает очень неприятный сюрприз. Точно так же придворная свита была бы в недоумении, если бы царю во время коронации дали взбучку, а не возложили на его голову венец.

Если в определенном смысле все слова - символы, то как нам определить, когда их следует понимать буквально, когда метафорически, а когда символически? Консервативный теолог ответил бы, что критерий для определения точности толкования всех видов литературы заключается в следующем: слова следует толковать в соответствии с замыслом автора. Если автор предполагал, что его слова будут толковать буквально, мы ошибемся, если будем толковать их символически. Точно так же мы ошибемся, если автор предполагал, что его слова будут толковать символически, а мы будем их понимать буквально. Гораздо легче установить этот принцип, чем правильно применять его, однако, как будет показано в следующих главах, контекст и синтаксис оказывают существенную помощь в определении замысла и значения, которые имел в виду автор.

Духовные факторы в процессе восприятия

Четвертый дискуссионный вопрос в современной герменевтике таков: влияют ли духовные факторы на способность точно воспринимать истины, содержащиеся в Писании? Одна школа придерживается мнения, что если два человека одинаково подготовлены интеллектуально в области герменевтики (изучили языки оригинала, историю, культуру и т. д.), то они будут одинаково хорошо толковать Писание.

Другая школа считает, что в соответствии с самим Писанием духовное состояние человека влияет на способность воспринимать духовную истину. Римлянам 1,18-22 называет конечный результат постоянного подавления истины омраченным пониманием. 1 Коринфянам 2,6 - 14 говорит о мудрости и дарах, которыми может обладать верующий, но которых нет у невозрожденного человека. Ефесянам 4,17 - 24 описывает слепоту по отношению к духовной действительности у живущих жизнью ветхого человека и новые возможности, открытые для верующего. 1 Иоанна 2,11 свидетельствует, что в результате затаенной ненависти человек становится духовно слепым. На основании вышеизложенных положений сторонники данного подхода считают, что духовная слепота и омраченное понимание препятствуют человеку рассуждать об истине, независимо от его знаний и умения применять герменевтические принципы.

Для герменевтики этот вопрос является гораздо более важным, чем может показаться на первый взгляд. С одной стороны, если, как говорилось ранее, значение Писания выясняется в результате тщательного исследования слов, культуры и истории, то к чему искать дополнительное духовное озарение? Если же мы полагаемся на духовную интуицию верующих, в результате которой они получают дополнительное озарение, то вскоре мы окажемся в безнадежно затруднительном положении, поскольку у нас больше нет нормативных принципов, позволяющих сравнивать точность различных интуиции. С другой стороны, противоположное мнение, согласно которому значение Писания может быть обнаружено при помощи необходимых экзегетических знаний и навыков независимо от духовного состояния, очевидно противоречит процитированным выше стихам.

Гипотеза, которая пытается решить эту дилемму, основывается на определении термина знать. Согласно Писанию, человек не обладает знанием до тех пор, пока он не начнет жить во свете этого знания. Истинная вера - это не только знание о Боге (которым обладают даже бесы), но знание, производящее соответствующее действие. Неверующий может знать (понимать разумом) многие истины Писания, используя те же средства толкования, которые он применил бы и к небиблейским текстам, но он не может по-настоящему знать эти истины (действовать в соответствии с ними, применять их к себе), пока враждует против Бога.

Однако эта гипотеза нуждается в небольшой корректировке. Объясним суть дела так: мы настраиваем наш разум на определенный образ действия и затем используем выборочно наше внимание, фокусируя его на тех данных, которые поддерживают наше решение и минимально обращая внимание на те данные, которые противоречат нашему выбору. Тот же принцип можно применить ко греху в жизни человека. Писание учит, что человек, предаваясь греху, порабощается им и становится слепым по отношению к праведности (Иоан. 8,34; Рим, 1,18 - 22; 6,15 - 19; 1 Тим. 6,9; 2 Пет. 2,19). Таким образом, истины Писания, доступные для понимания через применение тех же навыков толкования текста, что и при изучении небиблейских текстов, становятся все менее и менее ясными тому, кто постоянно отвергает эти истины. Неверующие не знают полного значения библейского учения не потому, что для них недоступно значение слов текста, но потому, что они отказываются действовать в соответствии с этими духовными истинами и применять их в своей жизни. Более того, психологические последствия такого отказа делают их все менее и менее способными (и желающими) вникать в эти истины.

Итак, этот умеренный взгляд предполагает, что значение Слова Божьего содержится в словах, которые Он вдохновил написать и нет необходимости прибегать к духовной интуиции, не основанной на понимании этих слов. Одним из служений Святого Духа является озарение, помощь верующим в понимании полного значения слов Писания. Концепцию озарения не следует выводить за пределы работы Святого Духа по разъяснению полного значения текста. Действительно, если мы выведем определение озарения за эти пределы, то у нас не окажется логически ясного основания для различения Божественного значения, вложенного в текст, и личной интуиции, и дополнений тысяч различных толкователей.

Вопрос о безошибочности

Из всех спорных вопросов герменевтики, наверное, один из самых важных, обсуждаемых сегодня евангельскими христианами - это вопрос о безошибочности Библии. Этот вопрос разделил евангельских христиан (тех, кто подчеркивает важность личного спасения через Иисуса Христа) на две группы, которые Дональд Мастере называет консервативными и либеральными евангельскими христианами. Консервативные евангельские христиане - это те верующие, которые считают, что в Писании нет ни одной ошибки; либеральные евангельские христиане - те, кто считают, что в Писании нет ошибок в вопросе спасения и христианской веры, но могут встречаться неточности в изложении исторических фактов и других деталей.^[17]

Вопрос о безошибочности важен по целому ряду причин. Во-первых, если Библия ошибается в вопросах, не существенных для спасения, то она может содержать ошибки и в вопросах о природе человека, межличностных и семейных отношений, любовных связей, воли и чувств, а также в целом ряде других вопросов христианской жизни.

Писание с ошибками может быть только отражением древнееврейской философии и психологии, которые содержат мало полезного для нас. Во-вторых, как настойчиво свидетельствует история,^[18] группы, которые начинают ставить под вопрос точность незначительных деталей в Писании, со временем начинают оспаривать и существенные доктрины. Многие наблюдатели были свидетелями такого поворота событий в современных американских семинариях: за утверждением, что Писание ошибается в незначительных вопросах, вскоре следует утверждение, что Писание ошибается и в центральных доктринах.

Вопрос о безошибочности важен и для герменевтики. Если мы начинаем с предположения, что Писание содержит ошибки и затем находим кажущееся противоречие между двумя или более текстами, то мы можем сделать вывод, что один или все эти тексты содержат ошибки. Если мы начинаем с предпосылки, что в Писании нет ошибок, то у нас есть мотив, чтобы найти экзегетический достоверный способ решения любого кажущегося противоречия. Различные результаты этих подходов становятся очевидными в том разделе герменевтики, который называется "теологический анализ" (см. главу 5), и состоит в основном из сравнения данного текста со всеми другими текстами на эту же тему. Наш подход к теологическому анализу будет различным в зависимости от того, считаем ли мы, что учение различных текстов в правильном толковании представляет единство мыслей или что тексты могут содержать противоречивые мнения вследствие наличия ошибок. Так как этот вопрос имеет огромное значение для герменевтики, мы в последнем параграфе этой главы рассмотрим аргументы, представленные в дебатах по вопросу о безошибочности Библии.

Иисус и Библия

Если Иисус Христос, как мы веруем, есть Сын Божий, то Его отношение к Писанию даст лучший ответ на вопрос о безошибочности. Подробно этот материал изложен в книге Джона У. Уэнхэма "Христос и Библия". Вот основные мысли этой книги:

Первое. Иисус последовательно рассматривал исторические повествования Ветхого Завета как достоверную летопись событий. Уэнхэм отмечает:

были упомянуты (Христом): Авель (Лук. 11,51), Ной (Мтф. 24,37-39; Лук. 17,26-27), Авраам (Иоан. 8,56), установление обрезания (Иоан. 7,22; сравн. Быт. 17,10-12; Лев. 12,3), Содом и Гоморра (Мтф. 10,15; 11,23-24; Лук. 10,12), Лот (Лук. 17,28-32), Исаак и Иаков (Мтф.8,11; Лук. 13,28), манна (Иоан. 6:31,49,58), медный змей в пустыне (Иоан. 3,14), Давид, евший хлебы предложения (Мтф. 12,3-4; Мрк. 2,25-26; Лук. 6,3-4), и как псалмопевец (Мтф. 22,43; Мрк. 12,36; Лук. 20,42), Соломон (Мтф. 6,29; 12,42; Лук. 11,31; 12,27), Илия (Лук. 4,25-26), Елисей (Лук. 4,27), Иона (Мтф. 12, 39-41; Лук. 11:29,30,32), Захария (Лук. 11,51). Этот последний отрывок говорит о единстве истории и о том, что нет ничего сокрытого от Него. Весь ход истории от "основания мира" до "рода сего" протекает пред Его очами. Был упомянут Моисей как законодатель (Мтф. 8,4; 19,8; Мрк. 1,44; 7,10; 10,5; 12,26; Лук. 5,14; 20,37; Иоан. 5,46; 7,19); часто упоминались страдания пророков (Мтф. 5,12; 13,57; 21,34-36; 23,29-37; Мрк. 6,4 (сравн. Лук. 4,24; Иоан. 4,44); 12,2-5; Лук. 6,23; 11,47-51; 13,34; 20,10-12), отмечается популярность лжепророков (Лук. 6,26). Христос ставит печать достоверности на отрывки из Бытия 1 и 2 (Мтф. 19,4-5; Мрк. 10,6-8). Хотя цитаты, приведенные нашим Господом, были взяты из разных частей Ветхого Завета, а также одни периоды истории упоминались чаще, чем другие, совершенно очевидно, что Он знал события нашего Ветхого Завета и считал его истинной историей.^[19]

Второе. Иисус часто выбирал для обоснования Своего учения те события, которые большинство современных критиков считают нереальными (напр., всемирный потоп - Мтф. 24,37-39; Лук. 17,26-27; история Содома и Гоморры - Мтф. 10,15; 11,23-24; рассказ об Ионе - Мтф. 12,39-41; Лук. 11,29-32).

Третье. Иисус настойчиво обращался к Ветхозаветным Писаниям как к высшей инстанции во время споров с книжниками и фарисеями. Он осуждал их не за то, что они слишком доверяли Писанию, но за то, что они своей раввинской казуистикой запутывали ясное и достоверное учение, которое излагалось в нем.

Четвертое. Иисус учил, что ничто не прейдет из Закона, пока все не исполнится (Мтф. 5,17-20), и что Писание не может нарушиться (Иоан. 10,35). Наконец, Иисус использовал Писание для отражения каждого искушения сатаны. Примечательно, что как Иисус, так и сатана признавали Писание в качестве аргумента, против которого нет другого аргумента (Мтф. 4,4-11; Лук. 4,4-13).

Очевидно, Иисус не делал разграничения между точностью и достоверностью мест Писания, в которых излагалось откровение по важнейшим вопросам и теми местами, в которых сообщались второстепенные события (исторические, случайные). Он относился к Писанию, как записано в Евангелиях, с полным доверием. Г. Линдселл отмечает, что даже либеральные и неоортодоксальные теологи, которые сами отвергают безошибочность Библии, соглашаются, что Иисус рассматривал Писание как непогрешимое.^[20] Кеннет Кантцер, бывший декан евангелической семинарии им. Святой Троицы (Trinity Evangelical Divinity School) и нынешний редактор журнала "Христианство сегодня" (Christianity Today) так описывает свидетельство этих либеральных теологов:

X. Дж. Кэдбери, профессор Гарвардского университета и один из наиболее радикальных критиков Нового Завета в нашем поколении однажды заметил, что он гораздо более уверен в историческом факте, что Иисус придерживался общего для евреев убеждения о непогрешимости Библии нежели в то, что Иисус верил в Свое собственное мессианское достоинство. Адольф Гарнак, величайший историк церкви нового времени, настаивает, что Христос был един со Своими апостолами, евреями и всей ранней Церковью в том, что считал Библию безупречным авторитетом. Джон Нокс, автор работы о последних днях жизни Христа, которая, наверное, считается лучшей, утверждает, что нет ни малейшего сомнения в том, что Сам Господь учил такому взгляду на Библию.

Рудольф Бультман, решительный противник сверхъестественного, но признанный многими крупнейшим специалисте современности по Новому Завету, утверждает, что Иисус разделял общее мнение Своей эпохи о безошибочности Писания.^[21]

Бультман пишет:

"Иисус всегда соглашался с книжниками Своего времени в вопросе об авторитете [ветхозаветного] Закона. Когда богач Его спросил: "Что мне сделать доброго, чтобы иметь жизнь вечную?" Он ответил: "Соблюди заповеди" и повторил известные ветхозаветные заповеди Десятисловия... Иисус не отвергал Закон, но признавал его авторитет и толковал его."^[22]

Слова Дж. И. Пакера подводят итог вышесказанному:

"Перед нами очевидный факт - Иисус Христос, воплощенный Сын Божий, Который с Божественной властью творил и учил, также утверждал абсолютный авторитет Ветхого Завета и безоговорочно сам подчинялся ему... Если мы принимаем Христа - следовательно, мы верим всему, чему Он учил, полагаясь на Его авторитет. Если мы отказываемся верить в какую-либо часть того, чему Он учил, по существу мы отвергаем то, что Он - Божественный Мессия - в данном случае, полагаясь на самих себя".^[23]

Возражения и ответы

Но несмотря на то, что Евангелия изображают безоговорочную веру Иисуса в точность и авторитет Писания, существует целый ряд исследователей и богословов, которые считают, что христианам не следуeт придерживаться такого мнения. В литературе на данную тему обычно приводится девять главных возражений, выдвигаемых противниками мнения о безошибочности Писания. Далее кратко излагаются эти возражения. Более подробно об этом можно прочесть в книгах, указанных в сносках и в списке рекомендуемой литературы в конце параграфа.

Возражение 1. Возможно, Иисус понимал и использовал ветхозаветные события иносказательно, имея в виду, что их будут рассматривать не как реальные факты, а как примеры, используемые только для иллюстрации.

Иисус действительно использовал факты Ветхого Завета для иллюстрации Своих слов. Однако в большинстве случаев эти иллюстрации оказывают больший эффект, если их понимать как реально происходившие события. Например, в Мтф. 12,41 Иисус говорит: "Ниневитяне восстанут на суд с родом сим и осудят его, ибо они покаялись от проповеди Иониной; и вот, здесь больше Ионы". Т.Т. Пероун комментирует: "Можно ли понимать такую ссылку на книгу Ионы в свете антиисторической теории? ...Следует ли нам предполагать, что Он (Христос) имел в виду, что воображаемые люди от воображаемой проповеди воображаемого пророка покаялись в Своем воображении и воскреснут в определенный день, чтобы осудить реальную жестоковыйность Его реально существующих слушателей?"^[24]

Аргумент, который Иисус использовал в Своем диспуте с саддукеями на тему о воскресении (Мрк. 12,18-27), например, не имел бы силы, если бы Он и Его оппоненты понимали Авраама, Исаака и Иакова не как реально существовавших личностей, а только как художественные образы. В утверждении Иисуса о Своей Божественности, за которое Его собирались побить камнями (Иоанна 8,56-59), содержится упоминание об Аврааме, имеющее смысл только в том случае, если и Он и Его оппоненты признают Авраама реально существовавшим историческим лицом. Уэнхэм отмечает: "Изучая данный вопрос, мы убеждаемся, что наш Господь понимал библейские события в прямом смысле и что Его учение следует воспринимать, не сомневаясь в его достоверности".^[25]

Возражение 2. Возможно, Иисус знал об ошибках в Писании, но приспосабливал Свое учение к донаучным взглядам Своей эпохи.

Иисус, не колеблясь, отвергал другие аспекты еврейской религиозной традиции, которые противоречили истине. Он ясно отвергал националистические извращения учения о Мессии, вплоть до смерти на кресте. Он не замедлил отвергнуть фарисейский традиционализм. Если бы Писания были сочетанием Божественной истины и человеческих ошибок, трудно представить, чтобы Он не разоблачил человеческие заблуждения.^[26]

Более того, если Иисус знал, что в Писании есть человеческие ошибки и не сообщил об этом Своим последователям, вводя их в заблуждение проявлением терпимости в данном вопросе, то Его трудно было бы считать великим Учителем нравственности и воплощенным Богом Истины.

Возражение 3. Возможно, Иисус, уничижая Себя, лишил Себя знаний о том, что Писание содержит ошибки и снизошел до уровня Своего окружения.

Без сомнения, Христово самоуничижение ("кенозис") - самое прекрасное проявление любви всех времен и самой вечности. Писание говорит нам, что когда Христос покинул небеса, чтобы стать человеком, Он лишился Своих богатств и славы (2 Кор. 8,9; Фил. 2,7), подвергся искушениям и мучениям (Евр. 4,15; 5:7,8), лишился Божественной власти и привилегий (Лук. 2,40-52; Иоан. 17,4), и когда Он взял на Себя наши грехи, прервалась Его совершенная связь с Отцом (Мф. 27,46). Однако несмотря на то, что Он уничижил Себя, лишившись славы, богатств и многих Своих Божественных прав, из Его собственных слов становится ясно, что Его самоограничение не включало в себя податливости к заблуждениям. Иисус утверждал, что все Им сказанное - совершенно истинно и достоверно (Мтф. 7,24-26; Мрк. 8,38), включая и то, что Он говорил о Писании (Мтф. 5,17-20; Иоан. 10,35). Он сказал: "Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут" (Мтф. 24,35; Мрк. 13,31; Лук. 21,33).

Возражение 4. Взгляды, выраженные Иисусом, в том числе и взгляд на Писание, на самом деле скорее принадлежат авторам Евангелий, чем Самому Иисусу.

Кларк Пиннок дает на это важное возражение четкий ответ, документально подтвержденный многочисленными тщательными исследованиями. (В скобках цитаты указаны его сноски.)

"Удобным методом, позволяющим уклониться от очевидных фактов, является попытка приписать авторам Евангелий тот взгляд на Писание, который разделял, согласно Евангелиям, Сам Иисус. Т.Ф.Торренс в своем обзоре книги Уорфилда о богодухновенности утверждает, что с того времени библейская наука шагнула далеко вперед и в соответствии с ней так представлять взгляды Иисуса - невозможно. [Тоrrеnсе, Scottish Journal of theology, VII 1954 p. 105]. Это утверждение, не сопровождающееся никакими экзегетическими или критическими доказательствами, отражает современный негативный взгляд на историчность Евангелий. [Дж. У. Уэнхэм дает достаточно доказательств неуязвимости Евангелий для радикальной критики - Christ and the Bible, 1972, pp.38-42]. Гораздо логичнее предположить, что Иисус создал общину, чем то, что община создала Иисуса. В ответ на это возражение отметим два момента. Логическим следствием отрицания аутентичности учения Иисуса о Писании, благодаря которому мы получаем всю информацию о Нем, является тотальный пессимизм по отношению ко всем историческим сведениям об Иисусе из Назарета, что совершенно неприемлемо с точки зрения критики. Иеремиас готов уже сказать на основании своих исследований, что "в синоптической традиции должна быть показана подделка, а не аутентичность слов Иисуса", [New Testament Theology: The proclamation of Jesus 1971, p.37]. И далее, гораздо более вероятно, что Иисусово понимание и использование Писаний обусловило понимание и использование Писаний авторами Евангелий, а не наоборот. Своеобразие, с которым Ветхий Завет толкуется, в сочетании с уважением к личности и деянием Иисуса, слишком явны и впечатляющи, чтобы иметь второстепенное значение. Конечно же, этот вопрос заслуживает более полного рассмотрения, чем это возможно сделать в данном случае. Тем не менее у нас практически нет сомнений в том, каковы были бы результаты подобного исследования [Ср. впечатляющую работу Р.Т.Франса "Иисус и Ветхий Завет" - R.T.France Jesus and the Old Testament, 1971].^[27]

Учение Иисуса о достоверности Писания настолько наполняет все Его служение, что если бы мы приняли критическую теорию, которая удаляет учение Иисуса о Писании из Евангелий, то применение этой теории к синоптическим Евангелиям не дало бы нам возможности сделать какие бы то ни было исторические утверждения о личности Иисуса Христа.

Возражение 5. Так как утверждается, что безошибочны только автографы (рукописи оригинала) а они не сохранили, то вопрос о безошибочности довольно проблематичен.

Тщательная работа еврейских книжников по переписыванию текста вместе с современными исследованиями текстологов дают нам текст, который отражает с очень высокой степенью точности редакцию оригинала.^[28] Подавляющее большинство разночтений касается грамматических деталей, которые существенно не влияют на значение текста. В этом отношении уместно повторить слова Ф.Ф. Брюса: "Разночтения, по которым среди текстологов Нового Завета остаются сомнения, не ставят под вопрос основные исторические факты, христианское вероучение и жизнь."^[29] Вопрос о достоверности и подлинности Библейских текстов в том виде, в котором они дошли до нас, не должен решаться отрицательно на том основании, что мы не обладаем автографами.

Возражение 6. Следует утверждать, что безошибочна Благая Весть, а не все Писание; т.е. Писание непогрешимо в вопросах веры и принципов поведения, хотя в нем есть незначительные ошибки в исторических и других фактах.

Дэниел Фуллер, декан Фуллеровской богословской семинарии (Fuller Theological Seminary) - один из самых видных современных сторонников этой теории. Он считает, что Писание можно разделить на две категории - несущее откровение (то, что касается спасения человека) и не несущее откровения (то, что касается науки, истории и культуры и что "облегчает передачу откровения").^[30] Фуллер утверждает, что намерением авторов Библии было передать духовную истину (2 Тим. 3,15-16), и поэтому нам не стоит утверждать, что Писание свободно от ошибок в тех областях, которые второстепенны по отношению к главной цели автора.

Хотя 2 Тим. 3,15 явно гласит, что первостепенная цель Писания - научить людей духовной истине, этот стих конечно же не предназначался для того, чтобы быть скальпелем в руках критиков, разделяющим Писание на часть, содержащую ошибки, и на часть, ошибок не содержащую.^[31] Стих 16 утверждает, что "Все Писание богодухновенно": ни у Ветхозаветных пророков, ни у Иисуса Христа, ни у авторов Нового Завета мы не найдем даже малейшего намека на то, что части Писания, излагающие какие-либо события в пространстве и времени, содержат ошибки. Если бы Писание исходило от человека, то, без сомнения, культурные условия и человеческие ошибки были бы тем фактором, с которым необходимо считаться; однако Писание утверждает, что "никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божий человеки, будучи движимы Духом Святым" (2 Петра 1,21). Добавим к этому стих из Чисел 23,19 ("Бог не человек, чтоб Ему лгать"), и вывод будет очевиден - ни Христос, ни Писание не делают разграничения между данными, несущими откровение, и данными, не несущими откровения. Френсис Шэффер отмечает, что средневековая дихотомия между "высшим и низшим знанием" не имеет библейского обоснования.^[32] Те, кто хочет изучить эту проблему с философской точки зрения, могут ознакомиться эпистемологическими аргументами в вопросе о единстве знания Джона Уорвика Монтгомери.^[33]

Возражение 7. Самое главное - это Христос-Спаситель, а не безошибочное Писание.

Некоторые люди предпочитают не участвовать в доктринальных и теологических дебатах. Для них самое главное - спасительные взаимоотношения с Иисусом Христом. Они не видят в этом необходимости и у них нет желания вникать в тонкости взаимосвязи Христологии с другими вопросами. Харольд Линдселл отмечает тесную взаимосвязь между Христологией и безошибочностью Писания: "Если Иисус учил, что Библия - безошибочна, то либо Он знал, что это - истина, либо Он знал, что это не так, но приноравливался к невежеству Своих слушателей, либо Он Сам был ограничен в познаниях и держался того, что не было истиной, даже не подозревая об этом."^[34]

Если мы принимаем два последних варианта, то это ведет к странной Христологии. Если Иисус знал, что в Писании есть ошибки, но учил противоположному, следовательно, Он виновен в обмане и не может быть безгрешным; следовательно, Он не мог совершить нашего искупления. Если понимание истины Иисусом было настолько ограничено, что Он учил неправде, то у нас нет никакой уверенности, что Его учение на другие темы, например, о спасении, является истинным. Единственной альтернативой, ведущей нас к цельной и безупречной Христологии, является признание того, что Иисус знал о безошибочности Писания, и это Его знание было истиной.^[35]

Возражение 8. Представляется, что некоторые моменты в Библии противоречат друг другу или современной науке.

Наверное, каждый верующий попадал в ситуацию, когда ему было очень трудно согласовать один фрагмент Библии с другим или с научными открытиями. Те, кто придерживается теории об ошибках в Писании, заняты поисками таких текстов и демонстрацией их в доказательство своей правоты. Но по мере расширения наших знаний правильных принципов толкования, археологии, древних языков и культуры, одно за другим эти кажущиеся противоречия устраняются. Одним из лучших методов укрепления нашей веры в безошибочность Писания является чтение книг, в которых приводятся многочисленные примеры того, как трудные тексты были объяснены последующими научными исследованиями. Вот несколько полезных книг по данному вопросу:

J. W. Haley. Alleged Discrepancies of the Bible.

K. A. Kitchen. Ancient Orient and the Old Testament.

Harold Lindsell. The Battle for the Bible (гл. 9 дает разрешение некоторых сложных моментов в Писании).

Bernard Ramm. Protestant Biblical Interpretation, 3-е изд., перераб. (гл. 8: "Проблема безошибочности Писания и светская наука в отношении к герменевтике".)

Raymond Surburg. How Dependable is the Bible?

Edwin Thiele. The Mysterious Numbers of the Hebrew Kings. (Книга рассматривает древнееврейский способ датировки правления царей, примиряя хронологию 2-4 кн. Царств и 1-2 Паралипоменон - задача немыслимая для тех, кто придерживается теории об ошибках в Библии.)

Возражение 9. Безошибочность Писания доказывается доводом, который сам нуждается в доказательстве.

Сторонники теории безошибочности Библии начинают с того предположения, что Писание непогрешимо, доказывая это (на основании самого Писания) тем, что и Сам Иисус, и авторы Библии считали его непогрешимым, а затем делают вывод, что Писание непогрешимо.

Хотя некоторые и пользуются подобным доводом для доказательства безошибочности Писания, Р. К. Спраул предлагает более строгий логически метод доказательства непогрешимости Писания. Вот краткое изложение аргументации Спраула:

Посылка А: Библия в целом является достоверным и заслуживающим доверия документом (Ср. С. К. Barrett, Luke the Historian in Recent Study; James Martin, The Reliability of the Gospels, F. F. Bruce, The New Testament Documents: Are They Reliable?).

Посылка Б: На основании этого достоверного документа у нас есть достаточные доказательства для того, чтобы верить, не сомневаясь, в то, что (1) Иисус Христос провозглашал Себя Сыном Божьим (Иоан. 1:14,29,36,41,49; 4,42;20,28) и (2) что Он дал достаточные доказательства для подтверждения этого (Иоан. 2,1-11; 4,46-54; 5,1-18; 6,5-13,16-21; 9,1-7; 11,1-45; 20,30-31).

Посылка В: Иисус Христос, будучи Сыном Божиим, является абсолютно непогрешимым авторитетом.

Посылка Г: Иисус Христос учит, что Библия - воистину Слово Божие.

Посылка Д: Слово Божие - абсолютно достоверно, так как Бог безусловно заслуживает доверия.

Вывод: На основании авторитета Иисуса Христа Церковь верит, что Библия - абсолютно достоверна.^[36]

Заключение

Когда мы говорим, что Слово Божие не содержит ошибок, следует понимать это утверждение таким же образом, как и утверждение, что определенная информация или анализ - точны и безошибочны. При этом важно различать подразумеваемый уровень точности. Например, большинство из нас согласится, что население США - 220 млн. человек, даже если на сегодня эта цифра не совпадает с действительностью на несколько миллионов. Однако и докладчик и слушатели признают, что данная цифра - допустимое округление и, принимая подразумеваемый уровень точности, можно считать это утверждение истинным.

Тот же принцип мы должны применять и к утверждениям Писания: они должны пониматься в границах допустимой точности, подразумеваемой авторами.

Специальные принципы толкования:

1. Цифры часто округляются, что обычно принято в повседневном общении.

2. Речи и цитаты могут быть перефразированы, а не воспроизведены дословно, что также обычно допустимо при пересказе слов другого человека.

3. Окружающий мир может быть описан феноменологическими понятиями (т.е. так, как происходящие события воспринимаются с человеческой точки зрения).

4. Слова, сказанные людьми или сатаной, могут быть точно записаны или перефразированы, но это не подразумевает истинности данных утверждений.

5. Авторы иногда использовали определенные источники, что не означает Божественного подтверждения всего того, что содержалось в данном источнике.

Эти подходы настолько общеприняты, что мы, применяя их в обычном общении, даже не отдаем себе в этом отчета. Утверждение считается точным, когда оно соответствует уровню точности, подразумеваемому автором и его аудиторией. Научно-техническая статья может быть гораздо более подробной и точной, чем статья, написанная для широкого круга читателей, но обе они будут считаться точными с точки зрения целей, преследуемых авторами этих статей. Таким образом, утверждение, что Бог точен и заслуживает доверия во всем, что Он говорит в Писании, следует понимать в зависимости от того, с какой степенью точности Бог желал передать Свое сообщение.

Герменевтические принципы, изложенные в последующих главах, приемлемы как для тех, кто придерживается консервативного, так и либерального евангельского взгляда на Писание. Процесс установления исходного авторского значения одинаков для обеих групп. Различия, когда таковые возникают, касаются скорее значимости для нас учения автора, нежели содержания его учения. Например, консервативные и либеральные евангельские христиане достигают высокого уровня согласия относительно того, чему учил Павел; но расхождения между ними могут заключаться в том, имеет ли к нам отношение то, чему он учил. Таким образом, хотя моя позиция по безошибочности Писания консервативна, герменевтические принципы, изложенные в последующих главах, будут приемлемы и для тех, кто придерживается либерального взгляда на Писание.

Резюме главы

Герменевтика - наука и искусство библейского толкования. Общая герменевтика - это изучение тех правил, которые управляют толкованием всего библейского текста. Специальная герменевтика - это изучение тех правил, которые управляют толкованием особых литературных жанров, таких как притчи, прообразы и пророчества.

Герменевтика (экзегетика) играет существенную роль в процессе теологического исследования. Изучение канона включает в себя определение того, какая книга несет на себе печать Божественного вдохновения, а какая нет. Библейская текстология стремится уточнить оригинальную редакцию текста. Историческая критика изучает обстоятельства, в которых была создана данная конкретная книга.

Экзегетика - это применение принципов герменевтики с целью определить, какое значение вкладывал автор в данный текст. Библейская теология организует библейские данные по историческому принципу, в то время как систематическая теология - по логическому принципу. В сущности, герменевтика - это кодификация процессов, которые мы обычно используем неосознанно при понимании значения сообщения, вложенного в него другим человеком. И только когда что-либо препятствует нашему спонтанному пониманию сообщения другого человека, мы осознаем необходимость в каком-либо методе понимания замысла этого человека. Препятствия для спонтанного понимания сообщения другого человека возникают из-за различий в истории, культуре, языке или мировоззрения между нами и автором сообщения.

Существует множество факторов, влияющих на наше применение герменевтики. Мы должны для себя решить, является ли Писание религиозными теориями древних евреев, божественно направленными, но не безупречными человеческими сочинениями, или богодухновенным и безошибочным Писанием, написанным людьми, но по инициативе и под руководством Бога.

Мы должны также решить: существует ли единственно верное значение текста или любая личная интерпретация текста представляется верным значением. Как вы, наверное, обнаружили в ТУ 1, если мы отбросим предпосылку, что значение текста - это тот смысл, который в него вкладывал автор, то мы лишимся нормативного критерия для определения того, что ортодоксальное толкование текста более верно, чем целый ряд еретических извращений.

Другими факторами, влияющими на наше применение герменевтики, являются: (1) считаем ли мы, что значение, подразумеваемое Богом, включает высший, более глубокий смысл по сравнению с тем, который имел в виду автор-человек, (2) как определить, когда отрывок нужно толковать буквально, когда - метафорически и когда - символически, (3) как духовное состояние человека влияет на способность понимать духовную истину.

Некоторые методы, при помощи которых еврейские и христианские верующие отвечали на эти вопросы на протяжении многих веков истории, изложены в следующей главе.

В Приложении А дана библиография, включающая книги, цитированные в данном учебнике, и другие работы по герменевтике, написанные с различных богословских позиций. В Приложении Б даны источники на тему об откровении, богодухновенности и безошибочности Писания, в которых более глубоко исследуются данные вопросы. Те, кто хотел бы прочитать дополнительную литературу о sensus plenior, найдут список литературы в Приложении В.

История толкования Библии

Изучив эту главу, вы должны уметь определять самые важные экзегетические предпосылки и принципы, которыми пользовались в следующие периоды истории толкования Библии.

1. Древнееврейская экзегетика

2. Использование Ветхого Завета в Новом Завете

3. Экзегетика "отцов Церкви"

4. Средневековая экзегетика

5. Экзегетика эпохи Реформации

6. Экзегетика послереформационного периода

7. Современная герменевтика

Для чего нужен исторический обзор?

С тех пор, как Бог дал людям Писание, на протяжении многих веков существовало множество подходов к изучению Слова Божьего. Ортодоксальные толкователи подчеркивали важность буквального понимания, под которым они подразумевали толкование Слова Божьего таким же образом, каким понимается обычное человеческое сообщение. Другие применяли аллегорический подход, а иные считали, что отдельные буквы и слова имеют тайное значение, которое нужно расшифровать.

Исторический обзор этих методов поможет нам преодолеть искушение рассматривать нашу систему толкования как единственную когда-либо существовавшую систему. Понимание предпосылок, на которых основаны другие методы, позволит нам сбалансировать нашу точку зрения и более плодотворно вести диалог с теми, кто думает иначе.

Исследовав ошибки наших предшественников, мы сможем больше узнать о возможных опасностях, подстерегающих нас в подобных ситуациях. Изречение Сантаяны гласит, что "тот, кто не учится у истории, обречен пройти ее заново". Оно применимо и к области герменевтики - как, впрочем, и к любой другой области жизни.

Далее, изучая историю толкования, мы обнаружим, что многие великие христиане (например, Ориген, Августин, Лютер) знали и предписывали другим лучшие герменевтические принципы, нежели те, которыми пользовались сами. Это нам напомнит, что просто знать принцип - недостаточно, необходимо применять его в своем изучении Слова.

Этот исторический обзор был сделан на основании материала, содержащегося в классических работах по герменевтике, к которым предлагается обратиться читателю для более глубокого изучения. В книге Б. Рамма (Bernard Ramm Protestant Biblical Interpretation, 3-е изд., перераб.) есть замечательная глава по вопросам истории. Другие источники указаны в конце этой главы.

Древнееврейская экзегетика

Изложение истории толкования Библии обычно начинается с работы Ездры. По возвращении из Вавилонского плена народ Израиля попросил Ездру прочитать им из Пятикнижия. В Неемии 8,8 написано: "И читали [Ездра и левиты] из книги, из закона Божия, внятно, и присоединяли толкование, и народ понимал прочитанное".

Так как, возможно, израильтяне за время пребывания в плену утратили свой язык, большинство исследователей Библии предполагают, что Ездра и его помощники переводили еврейский текст и читали его вслух на арамейском языке, делая объяснения для лучшего понимания значения. Так возникла наука и искусство толкования Библии.^[37]

В последующий период книжники самым тщательным образом переписывали Писания, считая, что каждая буква текста является вдохновенным Словом Божьим. Это глубокое благоговение перед библейским текстом имело свои преимущества и недостатки. Главным преимуществом было то, что тексты тщательно сохранялись при передаче на протяжении многих веков.

Главным недостатком было то, что вскоре раввины начали толковать Писание методами совершенно отличающимися от того, как обычно толкуется сообщение. Раввины считали, что исходя из того, что автор Писания Бог, (1) толкователь должен встретить много значений в одном конкретном тексте, и (2) что каждая незначительная деталь текста обладает своим значением. Рабби Акива в I в. по Р. X. постепенно расширил это до утверждения, что каждое повторение, метафора, параллелизм, синоним, слово, буква и даже конфигурация букв имеют сокрытое значение.^[38] Такой буквализм (чрезмерно сосредотачивающий внимание на буквах, из которых были составлены слова Писания) часто приводил к тому, что подразумеваемое автором значение упускалось из виду и на его место были привнесены фантастические измышления.

Во времена Христа еврейская экзегетика подразделялась на четыре основных вида: буквальный метод, мидраш, пешер и аллегорический.^[39] Буквальный метод толкования, называемый пешат, очевидно служил основой для других видов толкования. Ричард Лонгенекер, цитируя Лауи (Lowy) утверждает, что причина относительно редкого использования буквального метода толкования в талмудической литературе заключается в том, что "этот вид комментария считался общеизвестным, и так как относительно него не было разногласий, он и не фиксировался"^[40]

Толкование мидраша включало разнообразные герменевтические приемы, давшие ко времени Христа значительные достижения и продолжавшие развиваться еще многие последующие века.

Рабби Гиллель, жизнь которого примерно на одно поколение предшествует возникновению христианства, считается учителем, разработавшим основные правила раввинской экзегетики, которые включали сравнение мыслей, слов, фраз, обнаруженных более чем в одном тексте, взаимоотношение общих принципов с отдельными примерами и важность для толкования контекста.^[41]

Тенденция толковать на основе воображения продолжала преобладать над консервативным подходом. В результате возникла экзегетика, которая (1) придает значение фрагментам, фразам и словам в отрыве от контекста, к которому они относятся; (2) комбинирует тексты, содержащие подобные слова или фразы, независимо от того, выражают ли эти тексты ту же мысль или нет (3); придает несущественным грамматическим деталями интерпретативное значение.^[42] Вот два примера такой экзегетики:

Дополнительным использованием трех частиц (еврейского языка) Писания обозначают... что текст содержит нечто большее, чем может показаться с первого взгляда. Иллюстрация этого правила дана в Бытии 21,1, в котором говорится: "И призрел Господь на Сарру". Очевидно, частица указывает на то, что Господь также призрел и на других женщин, кроме Сарры.

Объяснение получают через определение цифрового значения букв слова и заменой его другим словом или фразой с таким же числовым значением или перестановкой букв. Так, например, сумма цифровых значений букв в имени Элиезера, слуги Авраама, равняется 318, числу его рабов (Быт. 14,14), и показывает, что один Элиезер имел такую же ценность, как множество рабов.^[43]

Таким образом, извлекая сокрытое значение из несущественных грамматических деталей и пускаясь в математические фантазии, экзегетика мидраша часто упускала из виду действительное значение текста.

Пешерическое толкование существовало, в частности, в среде кумранских общин.^[44] (Кумранские общины, по мнению современных исследователей, составляли представители иудейской секты есеев, противостоящих официальной религии и стремившихся своей непорочной жизнью приготовиться к пришествию Мессии. - Прим. ред. рус. перевода) Этот метод в основном был заимствован из практики мидраша, но имел значительный эсхатологический акцент. Кумраниты верили, что все написанное древними пророками имеет скрытое пророческое значение и должно в недалеком будущем исполниться через деятельность их общин.^[45]

Апокалиптическое толкование (см. гл. 7) было общепринятым, наряду с представлением, что через Учителя Праведности Бог открыл значение пророчеств, ранее окутанных тайной. Пешерическое толкование часто описывалось фразой: "Это есть то", что значит: "это нынешнее явление есть исполнение того древнего пророчества".

Аллегорическая (иносказательная - прим. ред. рус. перевода) экзегетика была основана на том представлении, что за буквальным значением Писания лежит истинный его смысл.^[46]

Исторически аллегоризм был создан греками для решения противоречия между их религиозной мифологической традицией и философским наследием.^[47] Из-за того, что религиозные мифы содержали много аморального или чего-либо неприемлемого, греческие философы интерпретировали эти рассказы аллегорически; т.е. мифы понимались не буквально, но как повествования, истинная суть которых скрыта на более глубоком уровне. Во времена Христа те евреи, которые хотели остаться верными Моисеевой традиции, но не отвергали и греческую философию, столкнулись с подобным противоречием. Некоторые евреи решили эту проблему методом аллегоризации Моисеевой традиции. В этом смысле широко известной личностью был Филон Александрийский (20 г. до Р.Х. - 50 г. по Р.Х.)

Филон считал, что буквальное значение Писания рассчитано на уровень понимания духовно незрелых людей, а аллегорическое значение - для мудрецов. Аллегорическое толкование следовало использовать в таких случаях: (1) если буквальное значение представляется недостойным Бога, (2) если кажется, что данное утверждение противоречит некоторым другим утверждениям в Писании, (3) если указано, что текст следует понимать аллегорически, (4) если выражение повторяется или использованы дополнительные слова, (5) если это повторение уже известного, (6) если выражение варьируется, (7) если использованы синонимы, (8) если предполагается игра слов, (9) если есть что-либо ненормативное в грамматических категориях - в числе или времени или (10) если присутствуют символы.^[48]

Как можно заметить, критерии (3) и (10) явно указывают на то, что автор подразумевал, что его сообщение следует понимать аллегорически. Однако аллегоризация Филона и его современников заходила слишком далеко, часто достигая фантастических размеров. Рамм приводит такой пример: "Переселение Авраама в Палестину - на самом деле рассказ о философе-стоике, покинувшем Халдею (чувственное восприятие) и остановившемся в Харране, что значит "дыры", и отражает тщетность познания сущности через дыры, т.е. чувства. Когда он стал Авраамом, он стал по-настоящему мудрым философом. Жениться на Сарре - значит вступить в союз с абстрактной мудростью".^[49]

Подводя итог, отметим, что еврейские толкователи в I в. по Р.Х. считали, что Писание представляет слова Божий и что эти слова имеют важное значение для верующих. Буквальное толкование применялось в сфере судебных и обрядовых вопросов. Многие толкователи использовали приемы мидраша, особенно правила, выработанные Гиллелем, а также умеренно использовали аллегорическую экзегетику. Однако внутри самого еврейского общества были разнонаправленные течения. Фарисеи продолжали развивать экзегетику мидраша, чтобы теснее привязать свою устную традицию к Писанию. Кумранские общины, считая себя верным остатком и обладателями пророческих тайн, продолжали использовать методы мидраша и пешера для толкования Писания. А Филон и те, кто стремился примирить еврейское Писание с греческой философией, развивали методы аллегорической экзегетики.^[50]

Использование Ветхого Завета в Новозаветний период

Приблизительно 10% текста Нового Завета составляют прямые цитаты, парафразы или ссылки на Ветхий Завет.^[51] Из 39 книг Ветхого Завета только 9 не упоминаются в Новом Завете. Существует довольно обширная литература, описывающая методы толкования Иисуса и авторов Нового Завета.

Использование Ветхого Завета Иисусом Христом

Рассмотрев использование Ветхого Завета Иисусом Христом, мы можем сделать некоторые общие выводы.

Первое. Как было уже указано в первой главе, Он несомненно рассматривал исторические повествования как достоверное изложение событий.^[52] Очевидно, что упоминания об Авеле, Ное, Аврааме, Исааке, Иакове и Давиде, например, были представлены и воспринимались как ссылки на реально существовавших людей и на действительно имевшие место исторические события.

Второе. Когда Иисус делал ссылку на исторический факт, Он исходил из обычного, а не аллегорического значения текста. У Него не было тенденции разделять духовную истину на уровни: поверхностный уровень, основанный на буквальном значении текста, и более глубокая истина, извлеченная из мистических глубин.

Третье. Иисус отвергал тот метод казуистики, которым религиозные руководители отодвигали в сторону само Слово Божие, якобы толкуя его, но на деле заменяя своими преданиями (Мрк. 7,6-13; Мтф. 15,1-9).

Четвертое. Книжники и фарисеи, многократно обвинявшие Христа в неправильных поступках, никогда не предъявляли Ему обвинений в превратном или неправомерном использовании какого-либо места Писания. Даже тогда, когда Иисус прямо отвергал фарисейские дополнения и извращения Ветхого Завета (Мтф. 5,21-48), Библия говорит нам, что "народ дивился учению Его, ибо Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи" (Мтф. 7,28-29).

Пятое. Иногда Иисус использовал текст довольно необычным для нас образом. Как правило, это была общеизвестная древнееврейская или арамейская идиома или фразеологический оборот, который прямо не переводится на наш язык и в нашу культуру. Пример этого дан в Мтф. 27,9-10. И хотя данный отрывок - не прямая цитата слов Иисуса, но он иллюстрирует, как в свете нашей культуры и обычаев законный и общепринятый герменевтический прием того времени мог бы показаться нам неверным. Вот этот отрывок: "Тогда сбылось реченное чрез пророка Иеремию, который говорит: "И взяли тридцать сребренников, цену Оцененного, Которого оценили сына Израиля, и дали их за землю горшечника, как сказал мне Господь". На самом деле эта цитата - соединение различных фрагментов из Иеремии 32,6-9 и Захарии 11,12-13. Для нашего образа мышления сочетание цитат из сказанного двумя разными авторами и упоминание при этом только одного автора - явная ошибка. Однако в еврейской культуре времен Иисуса это был общепринятый герменевтический прием, который понимали и говорящий, и его аудитория. Было принято объединять два или более пророчеств и обозначать их именем наиболее выдающегося пророка из этой группы (в данном случае, именем Иеремии). Таким образом, то, что кажется герменевтической ошибкой - на самом деле, если рассматривать вопрос в историческом контексте, является обоснованным герменевтическим приемом. Возможно, больше всего вопросов возникает при рассмотрении герменевтической правомерности использования отрывков, которые представляют исполнение Ветхого Завета в Новом Завете, современному читателю может показаться, что новозаветный автор дает толкование этим стихам, не совпадающее с замыслом ветхозаветного автора. Этот вопрос довольно сложный. В гл. 7 читатель найдет более подробное изложение еврейских концепций об историческом, пророческом и прообразном исполнении Писания.

Использование Ветхого Завета Апостолами

Апостолы, так же как и Господь, рассматривали Ветхий Завет как богодухновенное Писание (2 Тим. 3,16; 2 Петр. 1,21). По крайней мере, 56 раз Бог ясно назван Автором библейского текста.^[53] Так же, как и Христос, они верили в историческую точность Ветхого Завета (напр., Д. Ап. 7,9-50; 13,16-22; Евр. 11). Как отмечает Николь, "они обращались к Писанию в спорах, они обращались к Писанию, когда нужно было найти ответ на вопрос, будь он серьезный или каверзный; они обращались к Писанию; при изложении своего учения, даже если другие и готовы были довольствоваться их собственным мнением; они обращались к Писанию, чтобы определить цель некоторых своих действий или проникнуть в замысел Бога по отношению к событиям современности; и они обращались к Писанию в своих молитвах".^[54]

Высочайшее уважение, с которым авторы Нового Завета относились к Ветхому Завету, ясно свидетельствует, что они не могли сознательно, преднамеренно извратить слова, сказанные, по их убеждению, Самим Господом Богом. Однако остаются вопросы, возникающие при рассмотрении использования Ветхого Завета Новозаветными авторами. Наиболее часто задают такой вопрос: при цитировании Ветхого Завета в Новом Завете часто изменяется редакция оригинала. Оправдан ли этот прием герменевтически?

В данном случае нужно учитывать три обстоятельства. Во-первых, в Палестине времен Христа было распространено множество еврейских, арамейских и греческих версий библейского текста, заметно отличающихся друг от друга.^[55] Точная цитата из одной из таких версий может иметь иную редакцию по сравнению с теми текстами, которые были переведены на русский язык, но все же представляет верное использование библейского текста, доступного в то время новозаветному автору.

Во-вторых, как отмечает Уэнхэм, писателям Нового Завета не обязательно было цитировать ветхозаветные отрывки дословно, так как они и не заявляли, что цитируют слово в слово, тем более, что они писали не на языке оригинала ветхозаветных текстов.^[56]

В-третьих, в повседневной жизни свободное обращение с цитатой обычно свидетельствует о доскональном знании материала: чем больше говорящий уверен в том, что понимает мысль автора, тем меньше он боится выразить эту мысль своими словами, хотя бы и несколько отличающимися от слов автора.^[57] По этим причинам тот факт, что авторы Нового Завета иногда перефразировали или цитировали не прямо из Ветхого Завета, ни в коей мере не означает, что они использовали неточные или ошибочные герменевтические методы.

Иногда задают такой вопрос: представляется, что в Новом Завете противоестественно используются некоторые отрывки из Ветхого Завета. Как можно оценить этот прием с точки зрения герменевтики?

Использование Павлом слова семя в Гал. 3,16 часто приводят в качестве примера такого "противоестественного" и, следовательно, "неправомерного" обращения с ветхозаветным отрывком. Аврааму было дано обетование, что чрез него благословятся все народы земли (Гал. 3,8). Стих 16 гласит: "Но Аврааму даны были обетования и семени его". Не сказано "и потомкам", как бы о многих, но как об одном: "и семени твоему, которое есть Христос". Некоторые исследователи считают, что в данном случае Павел позаимствовал противозаконный раввинский метод для того, чтобы доказать свое утверждение, так как представляется невероятным, чтобы одно слово имело одновременно и единственное, и множественное число.

Однако даже в нашем современном языке слово семя (ед. число) может иметь собирательное значение. Павел говорит, что обетования были даны Аврааму и его потомству, но их окончательное исполнение - только во Христе.^[58]

В еврейской культуре того времени идея корпоративного (группового) самоопределения ("психологический комплекс, при котором наблюдается постоянное колебание между личностью и сообществом - семьей, племенем или народом - к которому эта личность принадлежит")^[59] была еще сильнее, чем в собирательном значении, выраженном понятием потомства. Было постоянное колебание между царем или каким-либо другим представительным лицом внутри народа с одной стороны и избранным остатком или Мессией, с другой стороны. Сущность этих взаимоотношений с трудом поддается выражению в современных категориях, но легко понималась Павлом и его аудиторией.

В заключение отметим, что в подавляющем большинстве случаев Новый Завет толкует Ветхий Завет буквально, т. е. согласно общепринятым нормам толкования всех видов сообщений - историю как историю, поэзию как поэзию, и символы как символы. Не предпринимается попыток разделить текст на буквальный и аллегорический уровни.^[60] Немногочисленные случаи, когда может показаться, что новозаветные авторы противоестественно толкуют Ветхий Завет, обычно объясняются при более тщательном изучении герменевтических методов библейских времен. Таким образом, сам Новый Завет закладывает основание для грамматико-исторического метода современной евангельской герменевтики.

ТУ 2: Ряд исследователей Нового Завета утверждают, что Иисус и авторы Нового Завета заимствовали у своих современников правомерные и неправомерные герменевтические методы:

а. Дайте определение неправомерного герменевтического метода.

б. Согласны ли вы с тем, что Иисус и авторы Нового Завета заимствовали неправомерные герменевтические методы у своих современников? Объясните, почему да или нет.

в. Как на рассмотрение этого вопроса влияет доктрина о богодухновенности Писания?

г. Как на рассмотрение этого вопроса влияет ваша Христология (понимание личности и служения Христа - прим. ред. рус. перевода)?

Экзегетика "отцов церкви" (II - VI вв.)

Несмотря на практику апостольского периода, в последующие столетия в Церкви возобладал аллегорический подход к толкованию Библии. Сторонники аллегоризации руководствовалась самым благородным мотивом - желанием понимать Ветхий Завет по-христиански. Однако аллегорический метод в том виде, как его применяли отцы Церкви, часто совершенно игнорировал авторское значение и буквальный смысл текста, что вело к измышлениям, с которыми автор никогда бы не согласился. Пренебрегши однажды авторским значением Писания, толкователи остались без нормативного принципа для экзегетики.^[61]