Главная »

1... 2... 3... 4... 5... 6... 7... 8... 9... 10... 11... 12
Перехожу к другой главе, которая связана с этой.

Там, где ты расчленяешь христианские наставления, ты предполагаешь, что есть такие, которые знать необходимо, и такие, в которых нет необходи-мости; ты говоришь, что одни из них запутаны, а другие, наоборот, ясны. Так ты дурачишься, одураченный чужими словами, либо сам как бы упражняешься в риторике. В подкрепление своих слов ты, однако, приводишь то, что сказал Павел в Послании к римлянам, в главе одиннадцатой: «О глубина богатства мудрости и ведения Божиего!»37, а также слова Исаии, глава сороковая: «Кто помог духу Господа или был советником у Него?»38. Тебе легко было это говорить, так как ты полагал, что пишешь не для Лютера, а для толпы (vulgus), или потому что не думал, что пишешь против Лютера, некоторые познания и суждения которого о Священном писании, я наде-юсь, ты удостоишь признания. Если же не удостоишь, так я заставлю.

У меня есть такое разделение — ведь и я как-никак ритор и диалектик: Бог и Божие писание — это две разные вещи, так же как Творец и Божие творе-ние — это тоже две разные вещи. Никто не сомневается, что в Боге сокрыто много такого, чего мы знать не можем, как сам Он и говорит о последнем дне. «О дне же том никто не ве-дает, но только Отец небесный»39. И в Деяниях, в главе первой, сказано: «Не ваше дело знать времена и сроки»40. И еще: «Я знаю, которых избрал»41. И у Павла есть: «Познал Господь Своих»42 — и тому подобное. О том, что в Писании будто бы есть что-то запутанное и не все там ясно изложено, раструбили нечестивые софисты, устами которых ты, Эразм, здесь и говоришь. Никогда еще, однако, они не привели, да и не могли привести, ни одного места в подтверждение этого, а только доказали таким образом свою глупость. Пользуясь вот такими пугалами, сатана и отвращает людей от чтения священных книг и изображает Святое писание достойным презрения для того, чтобы сатанинская зараза перешла с философии43 на церковь и воцарилась в ней. Я прекрасно знаю, что в Писании есть много мест темных и скрытых от нас не из-за величия содержания, но из-за того, что мы не знаем слов и грамматики, однако это ничуть не мешает знанию всего, что есть в Писании. Что же более высокого может быть еще сокрыто в Писании, после того как была снята печать и отвален камень от гроба44, после того как возвещена была самая главная тайна о том, что Христос — сын Божий — стал человеком45, что Бог троичен и в то же время един, что Христос пострадал за нас4б и будет царствовать вечно47. Не знают ли этого теперь повсеместно, не об этом ли трубят повсюду? Изыми ты из Писаний Христа, что ты там найдешь? Значит, в Писании сказано обо всем, хотя некоторые места, возможно, пока еще темны из-за незнания слов. Глупо и, более того, нечестиво, зная, что в Писании все представлено в ярчайшем свете, говорить о темноте его содержания из-за темноты некоторых слов. Если в одном месте слова темны, то в другом они ясны. Одна и та же вещь, объявленная в Писании самым открытым образом всему свету, выражена то ясными словами, то скрывается под словами темными. Если вся вещь освещена, то неважно, если какие-то ее признаки в это же время находятся во тьме. Разве можно говорить, что общественный ко-лодезь не виден из-зa того, что стоящие в переулке не видят того, что видят все, которые стоят на площади?

Поэтому никакого значения не имеет то, что ты говоришь о Корикийской пещере48. Это не относится к Писанию. Самые великие и сокровенные тайны не отодвинуты в глубину, а выставлены и выложены открыто на всенародное обо-зрение. Христос отверз нам ум, дабы мы понимали Писание49. И Евангелие было возвещено всему сотворенному миру50. Звук его прошел по всей земле51. И все, что написано в нем, написано нам в поучение52. А также все Писание богодух-новенно и полезно для научения53. Хорошо бы тебе и всем софистам раскрыть хотя бы какую-нибудь одну-единственную тайну, сокрытую до сей поры в Писа-нии. Конечно же, многое скрыто от многих, но причина этого не в темноте Пи-сания, а в слепоте и неразумии тех, кто не озабочен тем, чтобы разглядеть яснейшую истину. Как говорит Павел об иудеях во Втором Послании к коринфя-нам, в главе четвертой: «Покрывало остается на сердце их»54. И снова: «Если же закрыто благовествование наше, то закрыто для тех, которые погибают, у которых Бог века сего ослепил сердца»55. Столь же безрассудно стал бы винить солнце и темноту дня тот, кто занавесил себе глаза и пошел бы от света во тьму и спрятался. Поэтому пусть уймутся жалкие людишки и перестанут по не-честивой своей испорченности перелагать темноту и неясность своего сердца на яснейшее Писание Божие! Ты же, когда приводишь слова Павла, говорящего: «Как непостижимы суждения Его»5б, кажется, перенес местоимение «Его» на Писание. Но Павел не говорит: «Непостижимы суждения Писания», а говорит: «суждения Бога». Также и Исаия в главе сороковой не говорит: «Кто уразумел мысль Писания»57, а говорит: «мысль Господа», хотя Павел проповедует, что христианам известна мысль Бога как раз по тому, что нам даровано. Он это говорит в Первом послании к коринфянам в главе второй58.

Вот видишь, сколь невнимательно ты отнесся ко всем этим местам Писа-ния, сколь произвольно ты их цитировал, как это ты делаешь почти везде, где ты приводишь цитаты о свободной воле. Так же нисколько не идут к делу и те примеры, которые ты приводишь не без намека и колкости, когда ты говоришь, что еще не устранена неясность того, как следует понимать разделение лиц, единство природ божественной и человеческой, грех, который не простится59. Если ты думаешь о софистических исследованиях этого, то что сделало тебе ни в чем не повинное Писание? По-чему ты сравниваешь его чистоту со словопрениями нечестивцев? Писание про-сто признает троичность Бога, вочеловечение Христа и грех, который не про-стится. Никакой здесь нет темноты или неясности. О том, однако, как все это происходит, Писание не говорит, дабы ты уразумел, что этого знать не следу-ет. Софисты толкуют здесь о своих бреднях, их ты и обличай и порицай, а Пи-сание оставь. Если даже ты помышляешь об одной только сути дела, то все равно обли-чай не Писание, но ариан60 и тех, для кого Евангелие — тайна, которые по наущению их бога сатаны не видят яснейших свидетельств о троичности, о божественности и человечности Христаб1. Чтобы сказать тебе покороче: Писание обладает двойной ясностью и в то же самое время двойной темнотой. Одна — внешняя — находится на службе у слова, другая находится в знании сердца (in cordis cognitatione). Если ты говоришь о внутренней ясности Писания, то ни один человек не видит в Писании ни единой йоты, если нет в нем Духа Божиего. У всех людей сердце слепо. Так что, даже если они и выучат, и будут знать наизусть все Писание, все равно они ничего в нем не поймут и не уразумеют. Они не верят в существование Бога и в то, что они — создания Божии, как об этом сказано в Псалме тринадцатом: «Сказал безумец в сердце своем: „Нет Бога»»62. Чтобы уразуметь Писание целиком и каждое его место в отдельности, необходим Дух. Если же ты говоришь о внешней ясности, тогда в Писании вообще нет ничего темного или многозначного, а, напротив, все, что там содержится, извлечено при помощи слова на ярчайший свет и возвещено всему миру.

Однако мне еще труднее перенести то, что этот вопрос о свободной воле ты числишь среди дел, которые бесполезны, в уразумении которых нет необхо-димости. Здесь ты приводишь нам то, что, по твоему мнению, достаточно иметь для христианского благочестия. Это легко мог описать любой иудей или языч-ник, вовсе не ведающий о Христе, ибо ты ни единой йотой не напомнил о Хри-сте, как если бы ты полагал возможным христианское благочестие без Христа при условии, что люди станут усердно почитать Бога, всемилостивейшего по самой природе. Что тебе на это сказать, Эразм? Вот настоящий Лукиан-то, вот откуда пахнул на меня хмель Эпикура!63 Если ты полагаешь, что вопрос о свободе воли христианам не необходим, то, пожалуйста, сойди с арены — у нас с тобой нет ничего общего, потому что мы полагаем, что он необходим. Если, как ты говоришь, неблагочестиво и чрезмерно, если излишне знать, всегда ли Господь ведает наперед, способна ли наша воля совершать что-нибудь для вечного спасения, или мы только подчиняемся действию благодати, совершаем ли мы добро и зло по чистой необходимости или же, вернее сказать, подчиняемся, то спрошу я тебя, что ж тогда благочестиво? Что важно? Что по-лезно знать?

Если же все это, Эразм, вообще не имеет значения, das ist zu viel (это слишком (нем.))б4, и это трудно объяснить твоим невежеством! Ты старб5, дос-таточно пожил среди христиан, долго размышлял о Священном писании, однако сам не дозволяешь нам сколько-нибудь тебя извинить и думать о тебе хорошо! И такую-то нескладицу паписты тебе прощают и терпят по той причине, что ты пишешь против Лютера, но они готовы были бы разорвать тебя на куски, если бы ты это написал, а Лютера не существовало бы. Платон мне друг, Сократ мне друг, но истину следует предпочесть66. И поэтому хотя ты мало уразумел в Пи-сании и в христианском благочестии, но ведь и врагу христиан положено знать, что христианам необходимо и полезно, а что они таковым не считают. Ты же, теолог и наставник христиан, собираясь предписать им форму христиан-ского учения, не только наподобие скептиков сомневаешься в том, что хри-стианам необходимо и полезно, но просто скатываешься в противоположную сто-рону и вопреки собственному образу мыслей выступаешь с неслыханным до сих пор определенным утверждением, будто в этом вопросе нет необходимости; если же это не признать необходимым и верным, то не будет ни Бога, ни Христа, ни Евангелия, ни веры, ничего не будет, даже от иудаизма ничего не останется, не то что от христианства. Боже бессмертный! Эразм, какой простор, какое широкое полеб7 предостав-ляешь ты для действий, для речей против себя! Что хорошего, что верного мог ты написать о свободе воли, раз обнаружил в этих своих словах столь великое незнание Писания и благочестия? Однако спущу-ка я паруса и вместо своих слов — к ним я еще, может быть, прибегну потом — направлю против тебя твои же собственные слова.

Описанный тобой вид христианства среди прочего содержит также и то, что нам следует напрячь все силы, чтобы обрести спасение покаянием и всеми способами добиваться милосердия Господнего, без которого и воля и усердие человеческие тщетны. А также и то, что никому не следует отчаиваться в прощении Бога, всемилостивейшего по самой природе своей. Вот каковы твои слова: в них нет Христа, нет Духа, они холоднее самого льда, и только блеск твоего красноречия скрывает такой порок! Красноречие отняло у тебя, несчастного, страх перед папистами и тиранами, и ты не бо-ишься прослыть вообще безбожником! Твои слова утверждают, будто у нас существуют силы, существует напряжение всех сил, существует милосердие Божие, существуют способы обрести милосердие, существует Бог, справедливый по самой своей природе, всемилостивейший по самой природе и тому подобное. Если же, однако, кому-нибудь неизвестно, что это за силы такие, чего можно с их помощью добиться, на что они способны, на что устремлены, что они могут, а чего не могут, то как ему поступать? Как ты посоветуешь ему поступать?

Неблагочестиво, сказал ты, чрезмерно и излишне хотеть знать, способна ли свершить что-нибудь наша воля в том, что имеет отношение к вечному спа-сению, или она только получает это по благодати. Но ведь здесь ты говоришь обратное: будто христианское благочестие заключается в напряжении всех сил, но без милосердия Божиего воля ничего сделать не может. Здесь ты определен-но утверждаешь, что воля может чего-то добиться в том, что касается вечного спасения, и ты представляешь, что она способна к нему стремиться. И в то же время она сама подчинена, так как ты говоришь, что без милосердия Божиего воля ничего сделать не способна. Выходит, что ты не можешь определить, сколь широко следует понимать эту способность свершать что-либо и в то же время подчиняться; ты стара-тельно готов держать нас в неведении насчет того, какое значение имеет ми-лосердие Божие и какое — наша воля. И это как раз тогда, когда ты наставля-ешь нас в том, что свершает наша воля, а что милосердие Божие. Тебя так кружит прославленная твоя рассудительность, в согласии с которой ты решил не примыкать ни к одной из сторон и безопасно плыть между Сциллой и Хариб-дой, что в открытом море ты рухнул в пучину и запутался, утверждая все, что отвергал, и отвергая все, что утверждал.